Товарищ Микки забавлял (как ему казалось) семью анекдотами (целился, естественно, в Ипполита), мальчик совсем растаял под искрами интеллекта, что-то в нем было от «сердитых молодых людей», брюзжавших по поводу сытой, но духовно пустой действительности. К тридцати из таких вырастали жирные пингвины. Коммунистов он не жаловал, что вполне вписывалось в запланированный имидж. Мерилин подала куропаток с брусничным соусом, это не замедлило сказаться на состоянии желудка гостя, и он был проведен в уединенное место. Пути разведки неисповедимы и неожиданны, судьбе угодно было отключить в тот вечер воду и поставить аса перед проблемами техническими. Бился он над ними долго и тяжко, заставил Кукушку выйти в коридор и нервно вскричать: «Все в порядке, мой друг? Ничего не случилось?» Он стыдливо попросил какую-нибудь посудину с водой и вскоре вышел в гостиную розовый и деловой, словно после получения ордена лично от всесоюзного старосты (к счастью, мадам его не обнюхала). «Куда вы собираетесь после школы, Ипполит?» — «Очевидно, в технический колледж, хочу быть инженером». В восторг это не приводило, работать, работать и работать, ваять, как Пигмалион Галатею. Вскоре Ипполит удалился к себе в комнату, сославшись на занятия («Плейбой», исчезнувший с дивана, указывал на их род). «Прекрасный у вас сын, Мерилин, чудесный парень! Как бы мне хотелось еще с ним увидеться, пообщаться, поговорить! Конечно, конспиративно, я понимаю, что, если наш контакт станет вдруг известен, это может отразиться на его будущем…» (Первый пробный шар.) — «Я рада, что он вам понравился, но он еще совсем маленький, вам с ним будет неинтересно…» (Вот щука!) — «Мы очень плохо знаем положение в молодежной среде, Ипполит мог бы мне в этом помочь».
Так Дракула и ушел ни с чем, посоветовав на всякий случай убрать изображение Кремля из дома, чтобы не будоражить воображение случайных посетителей.
Через две недели в пабе, увешанном часами, с видом на Темзу: «Мерилин, Центр требует информации о молодежном движении. Мало времени? Все отнимает учеба? Войдите в наше положение». Через две недели в буфете кораблика, плывшего на Темзе: «Возможно, Мерилин, вы сами нацелите сына на работу среди юнцов, у вас же есть опыт». (Черт побери, если завербовала мужа, то почему же не завербовать и сына?) Еще через месяц в забегаловке Уайтчейпла: «Прошу вас, Мерилин, я буду встречаться с ним редко, никакого риска нет (боже, как морозны ее голубые глаза, как сжаты губы!), мы будем помогать ему стать на ноги. Он заболел? Как жалко!»