Против нейтрализации Германии, разумеется, возражали и три державы, которых поддерживало правительство ФРГ. В те дни был пущен в оборот тезис, что болтающаяся между западным и восточным мирами Германия с ее людским и военным потенциалом слишком опасна для всех, в том числе ц для себя самой. Неизвестно, куда она кинется, что решит в той или иной конкретной обстановке. Поставленная же на прочные якоря в НАТО, она будет под надежным контролем, и мир будет чувствовать себя спокойнее.
При этом, правда, оставалось неясным, почему в одном случае три державы и правительство ФРГ уверяют мир, что в ФРГ прочно утвердилась демократия, воля к миру и по этой причине ее политика может пользоваться полным доверием, а в другом обнаруживали явное недоверие к той же самой ФРГ и ее народу, доказывая необходимость строгого натовского контроля над ними. В каком-то из двух случаев наши партнеры лукавили.
Однако было ясно, что из НАТО они ФРГ постараются не отпустить и сделают все для того, чтобы сохранить свое военное присутствие в Германии в том объеме, в котором это им удастся. Наши же войска из ГДР они постараются отправить домой, причем будут пользоваться при этом поддержкой ФРГ. Немцам, разумеется, не нравились любые иностранные войска в их стране, но убрать все эти войска сразу не получалось. Ничто не мешало им, однако, попробовать начать с советских войск, благо их пребывание в Восточной Германии после воссоединения и «бархатных революций» в Польше и Чехословакии с военной точки зрения становилось бессмысленно, а в финансовом отношении для Советского Союза — все более накладно. Очередь западных войск должна была прийти потом. В этом ни у меня, ни у моих немецких собеседников в те дни сомнения не было. Да и сейчас нет.
Если идея нейтрализации становилась все более непроходимой, то это не означало, что не прорабатывались другие идеи, нацеленные на придание будущей объединенной Германии все же какого-то особого военно-политического статуса. Одной из таких идей было двойное членство Германии в НАТО и в Варшавском договоре в течение определенного переходного периода. Она, эта идея, не нравилась моим коллегам — дипломатам трех держав, которые, наверное, не без основания усматривали в ней замаскированную попытку последующего перехода немцев к внеблоковому статусу. Однако в апреле — мае мысль о двойном членстве Германии в обоих блоках была отнюдь не чужда высшему эшелону политической власти в ФРГ и поэтому была введена в первоначальный вариант нашего проекта заключительного документа об объединении Германии.