Она взглянула на меня с недоумением.
—Прикажете затопить камин в зале?—спрашиваю, но она мне в ответ ни слова, так что я решил, что она по-английски ни слова не знает и вообще из чужих земель. Так ли, нет ли, но я не знал, что о ней и думать; предоставил я ее самой себе и поспешил в людскую, чтоб узнать что-нибудь наверняка. Камердинер сэра Кита устал, но грум в конце концов его разговорил, и прежде чем я заснул в ту ночь, все и обнаружилось. Немудрено, что наша новая госпожа владела огромным состоянием, — ведь она, оказывается, была еврейкой, а они славятся своим богатством. Раньше я никого из этого рода и племени не видывал, и понял только, что по-английски она говорит как-то странно и на свой лад, что ни свинины, ни колбас в рот не берет и не ходит ни в церковь, ни к мессе[32]. Господи, спаси и помилуй его честь, думаю. Что станет с ним, с семейством и со всеми нами, когда именьем будет заправлять арапка и еретичка? В ту ночь я глаз не сомкнул от этих мыслей, но перед слугами, конечно, ни словом ни о чем не обмолвился, курил себе трубку да помалкивал, потому как очень уважал семейство. Да и позже, когда слуги чужих господ бывали в доме и заводили разговор о миледи, я старался все представить в выгодном свете — и говорил на кухне, что она из набобов, потому, мол, она и лицом черна, и все прочее у нее не так, как у людей.
В первое же утро после их приезда я ясно увидал, как обстоят дела между сэром Китом и госпожой, хоть они и прогуливались рука об руку после завтрака, осматривая новый дом и пристройки.
—Как поживаешь, старый Тэди? — спросил меня, как бывало, господин.
—Милостью вашей милости, как нельзя лучше, — отвечаю, — премного вам благодарен.
Только вижу, он чем-то недоволен, — иду за ним, а у самого сердце в пятках.
—А что в большой комнате — сыро, Тэди? — спрашивает его честь,
—Как можно, ваша честь! — говорю. — Там сухо, как в пустыне, мы там камин топили день и ночь. Ваша честь имеет в виду казарму?[33]
—А что такое казарма, мой друг?
Это были первые слова, что я услышал от миледи.
—Неважно, мой друг, — говорит его честь, продолжая беседовать со мной; словно бы стыдясь такого невежества. Послушать ее, так можно было вообще решить, что она совсем не от мира сего[34], потому как она то и дело спрашивала:
—Сэр Кит, а это что такое? А вон то, сэр Кит?
Сэру Киту только и было дело, что ей отвечать.
—А это как называете, сэр Кит?—спрашивает. — Вон там, такая груда черных кирпичей... Ах, что это такое, сэр Кит?
—Мой торф, милый друг, — ответил господин и прикусил губу.