На торговцев то и дело жаловались. Но ни нагарнал[173] ни комендант крепости не хотели иметь с ними дела. Только тронь этих сетхов — сам умрёшь с голоду.
— Ничего не поделаешь, война, — говорили они. — Раз хлеб вздорожал, надо трудиться побольше!
Зерна, которое было у Лакхи, Атала и натов, вполне хватило бы на долгое время, и всё же Атал и Лакхи тревожились, не зная, сколько ещё придётся пробыть в этом чужом осаждённом городе и что станут они делать, когда запасы их кончатся. Но ещё сильнее волновало их другое: а вдруг кто-нибудь узнает, почему они очутились в этих краях.
Вместе с натами Атал и Лакхи расположились в тени деревьев, недалеко от южных ворот, на площади. Рядом с ними оказалось ещё несколько семей из самых разных мест. Беженцы попытались было устроиться в одном из богатых кварталов, но их туда не пустили.
Атал и Лакхи жили обособленно от натов, и это не осталось незамеченным беженцами, которые вначале приняли их тоже за бродячих актёров.
Один из беженцев спросил как-то у Атала, какой они касты.
— Я гуджар, — ответил Атал.
На губах старшей натини мелькнула улыбка, она новела глазами. Заметив это, беженец насторожился.
— Значит, вы Гуджары? Что вы не наты, я догадался ещё раньше, — произнёс он.
Натини повела плечами и сказала:
— Кем бы там они ни были, во всяком случае, они из высоких каст. Но зачем вам знать это?
— Мне-то всё равно, какой они касты. Но так уж заведено. Все спрашивают, вот и я спросил. В тяжёлые дни надо быть особенно осторожным, а то не узнаешь, кто касался воды, которую ты пьёшь. Что ж в том плохого, что я спросил, какой они касты? Не я, так другие сделали бы это, — миролюбиво проговорил беженец.
Натини снова улыбнулась.
— Да, он — гуджар, и девушка из высокой касты. А теперь иди и занимайся своим делом, — сказала она.
Беженец ушёл и начал «заниматься своим делом». Он тотчас же рассказал всем, что Атал и Лакхи, видимо, из разных каст, что здесь что-то нечисто.
Но в осаждённом городе у каждого было своих забот по горло.
Из квартала, где жили богатые горожане, донёсся шум. Лакхи и Атал насторожились. Оттуда бежали люди и кричали в страхе:
— Грабят! Убивают!
— Бегите! Спасайтесь!
— Тюрки!
— Ранили! Льётся кровь!
Наты переглянулись и стали не спеша накрывать своё имущество циновками.
— Следи, чтобы они куда-нибудь не исчезли, — шепнула старшая натини одному из натов, кивнув в сторону Атала и Лакхи.
Нат понимающе подмигнул.
Атал побледнел. Лакхи стояла, плотно сжав губы и судорожно сжимая нож, который висел у неё сбоку на поясе.
«Немало раджпутов погибло в пламени костров. Но по милости божьей я владею ножом и живой тюркам не дамся», — твёрдо решила Лакхи.