Штаб нашей партии обосновался в Мохче, куда еженедельно аэроплан из Котласа доставлял нам почту, материалы, продовольствие и все необходимое. Там же была установлена небольшая радиостанция, соединившая нас с миром.
На берегу Цильмы, на приподнятом плоскогорий, выстроен был городок, в котором расположилась партия. После тяжелой зимы, проведенной впервые вдалеке от мира, среди дикой природы сурового края, не тронутого рукою человека, еще по льду и снегу выехали мы на оленях к месту работ.
Волнами мертвого света переливалось над нами северное сияние. Безмолвное движение словно гигантского занавеса, спускающегося на землю волнующимися складками, играющими переливами бледных тонов; пылающие беззвучным светом огненные столбы, будто колеблемые неведомым ветром; игра света и красок при полном безмолвии снежной пустыни, — все это, несмотря на то, что я в достаточной степени чужд всяческой романтике, произвело на меня тягостное, даже жуткое впечатление. Я вспомнил, как однажды у себя дома я заметил, что в часы летних сумерек, когда ночь еще не одолела умирающего дня, уличные фонари в своих прозрачных шарах горят неподвижным огнем, теряющимся у самого источника, и кажутся комками мертвого, замерзшего света. Таким же мёртвым, безмолвным казалось мне это пламеневшее над нами ночное небо далекого края.
По берегам реки подходила близко к нашему пути сплошная стена «тойболов», вековых лесов, простирающихся на тысячи верст, еще не тронутых человеком.
Здесь я впервые увидел эти богатейшие месторождения нефти, которые теперь затмили собой начинающие иссякать бакинские источники.
Нефть стояла просто озерами, наполнявшими собой углубления почвы, насыщенной этой жидкостью на большую глубину, отсвечивавшей мутным жирным блеском и пропитавшей воздух на далекое расстояние своим запахом. Проводник из зырян, взятый нами с последней станции, рассказывал, что в нескольких зырянских и самоедских поселениях в этом крае туземцы просто ведрами черпают это горючее масло и жгут его в своих светильнях в избах и юртах.
— Чёрт возьми, вот так картина, — как-то промолвил созерцавший вместе со мной это зрелище мой спутник по экспедиции, которого я до сих пор почти не замечал в нашей пестрой компании, состоявшей из людей самых различных специальностей, национальностей и внешности. Тогда я впервые вгляделся в него пристальнее, и меня сразу поразили его глубокие голубые глаза, сиявшие таким ровным теплым светом, что от взгляда их становилось уютнее на душе.
— Да, — ответил я. — И удивительнее всего то, что сведения об этих богатствах давно были известны, и недостатка в работниках, веривших в судьбу края, не было, — и все же до сих пор все это лежало нетронутым.