Как сам посланник, так и вся его свита, сидевшая в нашей юрте, складывали свои руки впереди груди и самым униженным образом умоляли нас исполнить их просьбу — не ходить далее. О каких-либо угрозах не было и помину; наоборот, через наших переводчиков прибывшие тибетцы предлагали оплатить нам все расходы путешествия, если мы только согласимся повернуть назад. Даже не верилось собственным глазам, чтобы представители могущественного Далай-ламы могли вести себя столь униженно и так испугаться горсти европейцев. Тем не менее это было фактом, и фактом знаменательным для будущих попыток путешественников проникнуть в Тибет.
Хотя мы уже достаточно сроднились с мыслью о возможности возврата, не дойдя до Лхасы, но в окончательную минуту такого решения крайне тяжело мне было сказать последнее слово: оно опять отодвигало заветную цель надолго, быть может, навсегда, и завершало неудачей все удачи нашего путешествия. Но идти наперекор фанатизму целого народа для нас было бесцельно и невозможно — следовало покориться неизбежности.
Оставив в стороне вопрос об уплате издержек как недостойный чести нашей, я объявил тибетскому посланнику, что ввиду всеобщего нежелания тибетцев пустить нас к себе я соглашаюсь возвратиться; только просил, чтобы посланники выдали мне от себя бумагу с объяснением, почему не пустили в столицу Далай-ламы».
— Снимаем бивуак, — с нескрываемой горечью скомандовал Пржевальский. — Знать, не судьба. А ведь всего-то и не дошли что двести пятьдесят верст.
— Не расстраивайтесь, Николай Михайлович, — попытался успокоить командира Роборовский. — Зато сколько материала! Наблюдений, чучел, гербария. Да до нас ни один европеец этим путем еще не ходил!
— Все правильно, Всеволод Михайлович. Все правильно, — похлопав своего молодого спутника по плечу, грустно ответил Пржевальский. — А только все равно обидно, что главной тайны Тибета мы так и не разгадали. Не увидели главного сокровища.
Когда юрта и палатка были разобраны, верблюды навьючены, меленький отряд снялся с места и тронулся в обратный путь. Посланцы Лхасы, любезно пожелавшие им счастливого пути, долго еще смотрели вслед русским, пока те не скрылись за ближайшими горами.
— Николай Михайлович! — Дондок Иринчинов подъехал к Пржевальскому и, глядя куда-то вбок, сообщил, словно о чем-то незначительном: — Мы не одни путешествуем. Вон за той скалой — человек, он явно идет за нами.
— Думаешь, шпион? — хмуро глядя в указанном направлении, спросил Пржевальский. — Не доверяют, китайские хитрецы, решили проверить.
— Да нет, похоже, это лама. Их цвета, — не согласился Дондок. — Прикажете захватить?