Наутро в десять часов я позвонил в бюро «Кавэндиш» и попросил прислать машинистку-стенографистку, чтобы написать несколько писем и перепечатать деловые соглашения. Я сказал, что мое имя Дуглас Уэзерби и что я остановился в отеле «Кларендон» (захудалые гостиницы почему-то всегда носят громкие названия)[90]. И еще спросил, нельзя ли прислать Шилу Уэбб, которую мне рекомендовал знакомый.
Мне повезло: Шила была свободна и могла приехать прямо сейчас. Но меня предупредили, что на двенадцать часов у нее уже есть другой вызов. Я пообещал управиться до указанного срока, тем более что у меня самого назначена деловая встреча.
Я ждал возле вращающейся двери «Кларендона» и, увидев Шилу, шагнул ей навстречу.
— Мистер Дуглас Уэзерби к вашим услугам, — поклонился я.
— Так это вы звонили?
— Да.
— Вы не должны были этого делать! — возмутилась Шила.
— Почему? Я готов оплатить бюро «Кавэндиш» указанные в заявке работы, а до остального им нет никакого дела. Мы проведем ваше дорогостоящее время в кафе «Лютик» (это через дорогу) вместо того, чтобы диктовать нудные письма, которые начинаются словами: «Третий образец вашего переводного векселя находится в распоряжении…» и так далее и тому подобное. Давайте выпьем по чашке скверного кофе в спокойной обстановке.
Владельцы кафе «Лютик» считали, похоже, что название накладывает на них определенные обязательства. Стены, пластиковые покрытия столиков и табуреток, чашки, блюдца — абсолютно все резало глаз ядовитым канареечным цветом.
Я заказал кофе и ячменные лепешки. Кроме нас в кафе не было ни души.
Когда официантка приняла заказ и ушла, мы с Шилой посмотрели через стол друг на друга.
— У вас все в порядке? — спросил я.
— Что вы имеете в виду?
Под глазами Шилы были такие темные круги, что глаза казались не синими, а фиолетовыми.
— У вас какие-то неприятности?
— Да… нет… не знаю… Я думала, вы уехали.
— Уезжал. Но вернулся.
— Почему?
— Вы знаете почему.
Она опустила глаза и молчала почти целую минуту, которая показалась мне вечностью.
— Я его боюсь, — сказала наконец Шила.
— Кого?
— Вашего друга… инспектора. Он думает… он думает, что это я убила того человека… и Эдну тоже.
— Да нет же! Просто у него такая манера! — мне хотелось ее успокоить. — И такой вид, будто он всех подозревает.
— Нет, Колин! Это совсем не так. Не нужно меня успокаивать. Он с самого начала решил, что я… как-то причастна…
— Но, дорогая моя, против вас нет никаких улик! И только потому, что вы оказались там… потому, что кто-то умышленно поставил вас в такое положение…
— Он думает, — перебила Шила, — что я сама туда пришла. Что я все подстроила, а Эдне каким-то образом стало об этом известно. Он также считает, что она узнала мой голос, когда я будто бы выдавала себя по телефону за мисс Пэбмарш.