Клуфтингер, прервав подозреваемого, обратился к Штроблю:
— Евгений, распорядись, пусть немедленно доставят младшего Шёнмангера. — И снова перевел взгляд на химика: — А отец Петера, он был в курсе ваших дел?
— Отец? — Барч скривился. — Узнай он, мы бы тут же загремели в тюрьму, уж можете быть уверены. Поэтому и придумали эту канитель с цистерной.
— Итак, при изготовлении сыров вы использовали фальсифицированное сырье. А как продукт проходил контроль?
— А это самое гениальное! Все химические добавки разлагаются в процессе созревания, да и ПДК[15] с образованием Евросоюза стали куда ниже. Мы из кучи говна делали кучу золота! — В голосе Барча снова послышались гордые нотки.
— А продукт, он вреден для здоровья?
Барч опустил голову.
— Я спрашиваю, продукт вреден для здоровья? — добивался ответа комиссар.
— Я не знаю. Я правда не знаю, — пролепетал Барч и через секунду осмелился добавить: — Я, во всяком случае, наш сыр не ем.
Клуфтингер немедленно дал задание секретарше подготовить материалы для скорейшего отзыва с рынка продукции фирмы Шёнмангера. Он глубоко вздохнул, чтобы унять поднимающийся гнев. Эти нечистоплотные дельцы ради прибыли ставят на карту жизнь и здоровье ни в чем не повинных людей. Подождав, когда в осадок выпадет лишь презрение, комиссар продолжил допрос:
— Вахтер хотел соскочить? Почему вы его убрали? Или это сделал младший Лутценберг?
Барч пришел в ужас. Только теперь до него дошло — он здесь не из-за фальсифицированного молока.
— Послушайте, — он вложил в голос всю убедительность, на которую оказался способен, — я принимал участие в той афере, это правда. Но Богом клянусь, я в жизни никого и пальцем не тронул! Признаю, убрал пару файлов из компьютера Вахтера до прихода полиции. И это все.
— А у нас два трупа.
Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет ворвался запыхавшийся Штробль:
— Ушел!
— Кто? — не понял Клуфтингер.
— Шёнмангер. Петер Шёнмангер. Его нигде нет.
— Черт бы вас побрал с турецким пашой в придачу! Этого еще не хватало! Роланд, садись на телефон. Евгений, держи связь с коллегами в Кругцелле. И кто-нибудь уберет наконец с глаз моих этого Барча?! Фрейлейн Хенске, немедленно соедините меня с Карлом Шёнмангером!
В недавно еще тихом президиуме началось настоящее столпотворение. Каждый спешил выполнить полученное задание. На телефоне шефа снова загорелась красная лампочка.
Старший Шёнмангер пришел в ужас от всего, что ему сумбурно поведал комиссар, но и он не знал, где его сын. Последнее, что Клуфтингер услышал, прежде чем положить трубку, было: «Боже, мой мальчик…»