Картина, представшая их взору, совсем не вязалась с происходящим. Карл Шёнмангер величаво восседал за своим столом в свете настольной лампы, льющей мягкий желтый свет. Он медленно поднял седую голову.
— Пожалуйста, обождите еще немного, — произнес он спокойно и сдержанно, будто ничего странного в появлении вооруженных полицейских не видел.
Шёнмангер сосредоточился на странице гроссбуха, лежавшего перед ним, через некоторое время взял в руки черную с золотом перьевую ручку, поставил аккуратную подпись в правом нижнем углу, слегка подул на чернила, заложил тесьму закладки по диагонали, закрыл книгу в темно-зеленом переплете и разместил ее ровно посередине письменного стола. Завинтил колпачок на ручку, положил ее рядом и поднялся.
Все это время никто не шевелился. Четыре пары изумленных глаз были устремлены на хозяина кабинета. Первым от оцепенения очнулся Штробль, который, пошарив по стене, включил верхний свет. Шёнмангер поднялся из-за стола, застегнул пиджак, выключил настольную лампу и зашагал к полицейским.
— Мне надо было завершить расчеты. Крестьяне должны получить свои молочные деньги. Теперь можем ехать, господа, — сказал он и впереди всех вышел за дверь.
Клуфтингер последовал за ним, лишь слегка придерживая Шёнмангера за локоть. Наручники он посчитал делом излишним.
На следующий день чуть позже девяти Клуфтингер появился в президиуме в своем сером национальном костюме, которому, по словам его жены, место в музее. Выспаться он не выспался, зато радовался как ребенок, что времени до обеда хватит на все. Сегодня в конторе будет жарко.
Когда он вошел в приемную, Санди как раз разговаривала по телефону, очевидно, с представителем прессы, которую они сегодня собирали на пресс-конференцию. Она нежно улыбнулась шефу. Штробль, Хефеле и Майер тоже толклись тут и без приглашения последовали за начальником в его кабинет.
Все уже расселись, когда прибежал замешкавшийся Майер:
— Извините, вставлял новую пленку для допроса, а она что-то заедает.
Никто не выразил ему сочувствия. Пусть разбирается сам, времени еще достаточно.
Клуфтингер собирался еще раз пройтись с коллегами по материалам этого дела перед допросом обоих Шёнмангеров, убийцы и его сына. Следовало обсудить и информацию, которую можно дать в прессу.
Настроение у всех было отличное. Еще бы, распутали такое дело! И убийца у них в руках.
— А я готов был поклясться, что это Лутценберг убил Вахтера, — покачал головой Хефеле.
— Я тоже поначалу, — признался Клуфтингер. — А потом сделал ставку на Петера Шёнмангера. И все мы попали пальцем в небо.