— Чего я не понимаю, так это как фотоальбом оказался у Лутценберга? — вставил Майер.
Клуфтингер на секунду задумался.
— Мне представляется следующее. Очевидно, он пришел, когда Вахтер был уже мертв. Сообразив, что в поисках убийцы мы быстро выйдем на его след, если найдем все эти совместные фото его отца с Вахтером, он просто забрал его с собой.
— А мне интересно другое, — бросил Штробль. — Какого черта он приперся на погребение?
Этот вопрос Клуфтингер и сам не раз задавал себе, правда, однозначного ответа так и не нашел.
— Вполне возможно, он жалел Вахтера или хотел отдать старому другу отца последний долг. Но скорее всего он пришел собственными глазами увидеть похороны человека, который уничтожил его отца. Запоздалый триумф, так сказать.
Перед самым обедом к комиссару заглянул Лоденбахер:
— Дело сдел’но. Мы взяли его. Слава Богу!
На пресс-конференции, завершавшей этот день, Клуфтингер нисколько не удивился, когда руководитель управления полиции Кемптен (Верхний Альгой) все заслуги приписал главным образом себе. Только вот в деталях он оказался не силен и все вопросы такого рода перенаправлял к комиссару.
Так было и с вопросом о возможных мотивах шантажа.
— Вероятно, месть. Желание разорить и обесчестить человека, которого Лутценберг считал косвенным виновником ранней смерти отца, — ответил Клуфтингер и счел уместным добавить фразу, которую раньше слышал только в детективных сериалах: — Но эту тайну он унес с собой в могилу.
Клуфтингер нервничал. Он уже и не помнил, когда в последний раз так сдавали нервы в ожидании жены. Несмотря на бурные события последних дней, он даже нашел силы немного прибраться в доме. А теперь сидел на диване и пялился на настенные часы. Без пяти шесть. Она уже давно должна была приехать. Он злился на себя за то, что не выкроил времени и сам не забрал Эрику из аэропорта. После недавнего посещения аэропорта царящая там сегодня беззаботная суета только пошла бы ему на пользу.
Он ухватился за пульт управления и включил телевизор, желая как-то скоротать ожидание.
По местному каналу как раз передавали криминальные новости. Дикторша сообщила, что кемптенской криминальной полиции удалось раскрыть резонансное дело. Затем пошли кадры с пресс-конференции. Сам он мелькнул на экране на пару секунд. Потом началось интервью с Лоденбахером, который буквально расцвел перед камерами. Дальше должно было следовать интервью, записанное с ним. Но тут улыбчивая особа сообщила:
— А теперь о погоде.
Клуфтингер с негодованием выключил. Вот так, значит? Первый раз он так серьезно и так долго распинался перед камерой! Эрике понравилось бы. Она получила бы, так сказать, компенсацию за все огорчения, которые он ей доставил из-за этого дела. Простила бы ему испорченный отпуск и кривотолки вокруг погони на кладбище…