Придавила души гнетущая атмосфера беспредельного террора и, казалось, уж не выпрямиться им.
Горько переживает свое унижение Град Петра. С болью вспоминает, каким он был в такую ночь 22 года назад.
Сиял огнями. Сверху до низу усеяны разноцветными лампионами многочисленные церкви. У каждой – сверху – аршинный транспарант Х. В. [Христос Воскресе. – А. З.]. Экипажи, кареты, автомобили. Торопится нарядная толпа – каждый в свою церковь. До отказа набит огромный «Исакий седой с золотой головой!»… Генералитет в орденах и лентах. Министры, правоведы, лицеисты, дамы в белых туалетах. Радостно оживленные толпы на тротуарах против церквей ожидают начала процессии, и при первых звуках хора сотни голосов подхватывают Гимн Поправшему Смерть.
Спустился туман приближающейся полуночи. Все потонуло в его мгле. Не стало города. И… вдруг рассеялся, и на высоком небе задрожали от волнения золотые звезды.
Вдоль широкого Невского медленно двигалась длинная процессия. Тысячи шли и не слышно шагов. Ровно, в один ряд, как один человек. Остановились у церкви на Кровях,[261] превращенной в ресторан, и засияла она снаружи сверху до низу, осветив подошедших.
В первом ряду Император Николай II с Алешей-царевичем на руках. Рядом царица Александра и три дочери с ней. Великие княгиня и князь. Патриарх Тихон, епископы, священники, сотни священства. Офицеры, солдаты, рабочие, женщины, дети. Много тысяч всех. У каждого зияют раны, у всех запекшаяся кровь. С пением «Христос Воскрес»[262] [sic] три раза обошли церковь и пошли дальше. Зажигались неземным светом поруганные церкви при пении «Христос Воскрес». Молитвой звенел воздух, и пели далекие звезды.
От одной к другой шли, а на осиротелых постаментах вставали сорванные статуи Екатерины и всех царей. И когда проходили улицами, советские вельможи, занявшие чужие особняки, начинали шататься на обкраденных кроватях в неясном кошмарном ужасе. И радостно крестились забившиеся в щели православные в приливе непонятной им самим светлой надежды.
Все церкви обошли и вышли на заставу, где тянулись огороды и темнели необработанные поля. Шли и останавливались.
«Христос Воскресе!» —
И из глубин земных отчетливо доносилось в ответ:
«Воистину Воскрес [sic]».
То во Христе замученная Православная Русь, во главе с мучеником Царем, христосовалась со своей поруганной землей.
И отвечала Русская земля (Рус. голос. 1939. 9 апр. № 418).
Приведенный фрагмент построен на столкновении и сопоставлении трех образов Петербурга: 1) прошлого, царского; 2) настоящего, советского; 3) Петербурга как фантома (это те покойники-жертвы, люди и статуи, которые «вернулись» в родной город на Пасху как праздник духовного воскресения). Представим словесные описания города в виде лексических оппозиций.