Остальные были такими же. Поэтому все мы дружно пошли и поспали после обеда, достойно завершив начатое. Вот так можно жить! Дышать речным воздухом, гулять по траве, есть такую вкуснятину — вот это по-нашему!
Далее брат с дядей Васей стали разбирать удилища для вечерней ловли, а остальные помыли миски и кружки. Ложки мыть было не надо- и так облизали до блеска. А котел мыть еще рано. Мы остатки еды в нем разогреем и ими поужинаем. Тогда уже и отскребем.
Пока время ужина еще не пришло, я занялся выкладыванием нужных мне и брату вещей из мешков. Часть уже была готова, а остальное я сейчас и вынимал. Обустроив нам с братом постели, я сел напротив и полюбовался результатом. Лео, гулявший вокруг дома, тоже оценил мои труды и улегся на расстеленное. Значит, ему тоже понравилось. Время тихо текло, приближаясь к закату. Тетя Галя пошла подогревать ужин. Вернулись рыбаки, поймавшие пару десятков лещей.
Рыбы пока остались в садке, а все сели есть. Вот после еды мы с Александрой пошли оттирать котел, а взрослые сели чистить рыбу. На копчение решили использовать пяток из них, а остальные пока пусть находятся в садке. Дядя Вася сказал, что по его способу рыба закоптится за часок с небольшим, потому мы успеем со всем справиться до темноты.
Для такой грязной работы я переоделся в специальную одежку, которую не жалко ни продрать, ни испачкать, а Александра переодеваться не стала. Эх, и даст ей потом тетя Галя за это…
Александра сосредоточено терла свою сторону котла песком и выражение лица у нее было недовольное. Впрочем, она весь день проходила с недовольным видом. У меня даже родилось сравнение: «как эльф в плену у орков». И в процессе работы я ее спросил, чего она весь день недовольна.
— А того! Я не люблю эту речку, не люблю рыбную ловлю, не люблю жить в диком месте! Я хотела бы пойти к подруге, погулять по пассажу, посидеть на кресле, а не на траве! Но меня вечно таскают по таким домикам для охоты и рыбалки! А мне они совсем не нравятся, вот ни капельки в них я не нахожу приятного! А потом меня укусит какая-то летающая дрянь и так распухнет лицо, что смотреть будет страшно!
Мне ее даже стало жалко, поскольку в голосе почувствовались слезы. Ее понять можно. Когда тебе все вокруг нравится, как мне арифметика, то это получается — целых два дня сплошного ужаса. Я бы ее погладил по голове, как маленькую, чтоб успокоить, только рука у меня сейчас такая «чистая»… Но мою мысль словно услышал Лео. Он подошел в страдающей Александре, потерся о ее бок, замурлыкал. А она его погладила! Такой «чистой» рукой, как у меня! И сколько же Лео теперь вылизываться после этой руки?! Была одна бедняга, стало две! Или два?