- Пора? - спросил он летчика, высунувшего в дверку голову.
- Через две минуты,- ответил тот.
Карл Герлиц поднялся со своего места и сделал шаг к склонившему голову над парашютом капитану Маргеру. Маргер тотчас же поднял бледное лицо с впалыми щеками, и по его глазам - серым и острым - Герлиц догадался, что капитан не спал. Зашевелились и остальные разведчики. Они зевали и потягивались как ни в чем не бывало. Но Герлиц уловил их притворство, хитрость, за которыми скрывался страх - живой, неодолимый. Этот страх все они, даже капитан Маргер, испытывали с той минуты, когда сели в самолет, и, чтобы не выдать его ни взглядом своим, ни бледностью лица, ни нервным движением руки, притворились спящими. Герлиц знал, что их пугал не прыжок с парашютом,- это дело привычное. У каждого из них за спиной десятки тренировочных прыжков. Боялись разведчики другого - неизвестности, которая ждет их впереди, боялись опасностей, которые таит в себе встреча с русскими солдатами.
А он, Карл Герлиц, как раз боялся больше первого - самого прыжка: «А вдруг не раскроется парашют? - холодила душу мысль.- Вдруг русские заметят его в момент приземления?..»
Герлиц горько усмехнулся своим мыслям и упрекнул себя: «Тебя, старина, страшит та опасность, которая ближе. Потом новой будешь бояться…»
Обер-лейтенант пожал протянутую капитаном Маргером руку и сказал:
- Значит, условие прежнее: действуем порознь, но поддерживаем радиосвязь. Если же с Финке мне встретиться не удастся, тогда базируемся вместе…
Через минуту четыре полусогнувшиеся человеческие фигуры одна за другой нырнули в открытую дверь кабины - вниз головой.
На борту самолета, кроме экипажа, остался обер-лейтенант Карл Герлиц. Он должен выброситься у большой излучины реки через четыре минуты.
Нервный озноб охватывает тело Карла. Никак нельзя отделаться от этой противной дрожи, от тревоги, которая давит на сердце каждый раз, как только вырисовывается впереди опасность.
Герлиц уселся на свое место, закинул ногу на ногу и внимательно, уже который раз, осмотрел свои ботинки, специально подготовленные для такого случая. Герлица обеспокоила радиограмма Финке о русских следопытах. О них Герлиц никогда раньше не слышал. И эти ботинки, если его - Герлица - заметят во время приземления, нужных следопытам следов не оставят. Точно такие же ботинки на ногах Маргера и его разведчиков. Ботинки, конечно, придется выбросить сразу же после того, как будут спрятаны парашюты и останется далеко позади место приземления.
Герлиц припал лицом к холодному окошку. Сквозь прозрачный целлулоид заметил, как тускло сверкнула внизу река. Герлиц подошел к двери. В эту минуту он себя ненавидел. Давящее чувство страха холодило тело, сковывало движения. О, если бы на борту самолета находились его коллеги. Карл Герлиц с гордостью прошелся бы перед ними, прежде чем прыгнуть в эту гнетущую неизвестность. Он готов на самый невероятный подвиг, но только перед лицом людей, которые могут этот подвиг оценить. Честолюбие помогает побороть любой страх. Но сейчас он - один на один с собой. А себя не обманешь…