— Не хочу, чтобы ты уезжала.
— Я и сама не хочу.
— Так останься.
— Нет, я должна ехать.
Я посмотрел в ее глаза цвета дождя:
— Камилла, я люблю тебя. Выходи за меня замуж.
Она долго молчала.
— Ричард, ты же понимаешь, что это невозможно.
— Почему?
— Потому что… По многим причинам. Бабушка очень сдала, ей нужна моя забота. Я не могу вот так сорваться и укатить в Калифорнию.
— И не надо. Я перееду на Восток.
— А колледж? А твоя диссертация?
— Все это не важно.
Камилла вздохнула:
— Видел бы ты, как я сейчас живу. Я ухаживаю за бабушкой, веду дом, на большее не остается ни времени, ни сил. У меня фактически нет друзей. Не помню даже, когда я последний раз брала в руки книгу.
— Я помогу тебе.
— Мне не нужна твоя помощь, — сказала она, вскинув голову, и от ее стального взгляда земля ушла у меня из-под ног.
— Ну хочешь, я перед тобой на колени встану? Правда встану, только скажи.
Камилла устало прикрыла глаза — темные веки, темные полукружья под густыми ресницами. Я снова подумал, как разительно изменилась она за то время, что мы не виделись; она была уже ничуть не похожа на ту беззаботную девушку, в которую я когда-то влюбился, но оттого не менее прекрасна — красотой, которая не столько возбуждала эмоции, сколько властвовала над всем моим существом.
— Я не могу выйти за тебя замуж.
— Но почему? — спросил я, предчувствуя ответ: «Потому что не люблю тебя», но она сказала:
— Потому что я люблю Генри.
— Генри давно умер.
— Я все еще люблю его. Ничего не могу поделать.
— Я тоже его любил, — произнес я.
На секунду мне показалось, я уловил в ней какое-то колебание, но она тут же отвела взгляд:
— Знаю. Но этого недостаточно.
Мысль о перелете в Калифорнию была невыносима. В жалкой попытке смягчить горечь расставания я взял напрокат машину и, стиснув зубы, ехал без остановок до тех пор, пока за окнами не замелькал унылый пейзаж Среднего Запада. Я благословлял дождь, сопровождавший меня всю дорогу, — он был напоминанием о прощальном поцелуе Камиллы.
Мерный скрип «дворников», прорезающиеся и глохнущие радиостанции, бесконечные кукурузные поля. Однажды мне уже приходилось терять ее, но эти последние минуты на бостонском вокзале были куда тяжелее и горше тех сентябрьских дней, когда стало ясно, что в Хэмпден она не вернется, — ведь, маша рукой вслед уходящему поезду, я понимал, что новых встреч и прощаний не будет, что я потерял ее навсегда. Hinc illae lacrimae[144] — отсюда эти слезы.
Пожалуй, мне осталось только поведать вам о том, что я знаю о судьбе других героев моей истории.
Клоук, к всеобщему удивлению, поступил в юридическую школу и, что еще более удивительно, ее окончил. Сейчас он работает в отделе слияний и поглощений «Милбэнк Твид», где, кстати, Хью Коркоран недавно стал старшим партнером. Говорят, Хью его туда и пристроил, и, скорее всего, не врут; во всяком случае, поверить, что Клоук попал туда благодаря исключительным успехам в учебе, я затрудняюсь при всем желании. Живет он недалеко от Фрэнсиса и Присциллы (к слову сказать, у них сказочная квартира на углу Лексингтон-авеню и 81-й улицы — свадебный подарок отца Присциллы, который давно занимается нью-йоркской недвижимостью), и Фрэнсис, по-прежнему мучающийся бессонницей, иногда встречает Клоука среди ночи в корейском магазинчике, куда оба наведываются за сигаретами.