– Говори, Ганник! Каждый имеет право говорить то, что посчитает нужным, все мы здесь свободные люди! – отрезал я. – Вот только теперь мне кажется, что дело вовсе не в Висбальде, кельт!
Ганник покосился на меня все с тем же холодным безразличием, я в очередной раз заметил, как его взгляд скользнул по гладиусу, оставленному на валуне. Однако он вновь поспешил отвести от меча взгляд и продолжил говорить:
– Какая теперь разница! У нас изначально не было ни единого шанса в этой войне, мы прогнулись от одного доминуса к другому, купились на лестные речи и поддержку! Ты знал, что я был против этого, мёоезиец! Нам не вернуть себе семьи, которые убиты подлым римлянином, не вернуть свои земли, родину, а значит, счастье! Римляне играют нами словно игрушками, передавая друг другу в руки, используя словно инструмент в своей борьбе! А вы верите каждому их слову словно малые дети! Ну уж нет! Я и мои люди разорвем эти оковы и станем по-настоящему свободными только тогда, когда наплюем на волю и желания каждого римлянина, какие бы намерения он ни излагал! Шанс предоставить поработителям наказание за содеянное с каждым из нас… – Ганник поднял руку, сжал кулак настолько сильно, что хрустнули его костяшки. Лицо кельта исказилось в гримасе отвращения. – У меня не может отнять никто, даже ты, – закончил он.
Я знал, о чем говорит Ганник. Еще в Капуе, на первых порах, когда восстание только набирало свой ход, среди повстанцев были широко распространены слухи о связях прежнего Спартака с марианцами, якобы оказавшими повстанцам всяческую помощь. Силами рабов сторонники Мария, с одной стороны, хотели вернуть себе политическую инициативу в Республике, с другой – жаждали расквитаться с обидчиками-сулланцами. Спартак, в свою очередь, искал возможности достичь преследуемых целей, не брезгуя любыми средствами, и готов был получать помощь отовсюду. Естественно, все это было лишь слухами, которые нельзя было проверить и доказать. Повисло молчание. Мы смотрели друг другу в глаза, не моргая. Мне казалось, что я чувствую исходящую от него энергию, способную разрушить любое препятствие, вдруг вставшее на пути.
– У тебя будет такой шанс, если ты не сойдешь на полпути! – прохрипел Рут.
Однако его слова повисли в воздухе. Ганник подошел к валуну, взял мой гладиус и презрительно бросил меч к моим ногам.
– Глупо давать людям шанс только для того, чтобы его отобрать! Я чувствую себя обманутым! – проскрежетал он.
Не говоря больше ни слова, он выхватил свой клинок и обрушил на меня яростную атаку. Я кувыркнулся, больно ударился ушибленным бедром, схватил свой гладиус и с трудом ушел от выпада кельта. Гладиатор целил мне в шею. Следующий его удар пришелся по дуге и вскользь коснулся моего плеча. На коже остался порез. Однако теперь я уже твердо стоял на ногах. Наши мечи встретились в воздухе, раздался противный скрежет. Ганник отступил и тут же пропустил от меня удар прямой ногой в область коленной чашечки. Он вскрикнул, захромал на одну ногу, но нанес прямой удар мне в лицо. Я уклонился, поймал его запястье и ударил по локтю. На этот раз с губ кельта сорвался приглушенный стон. Рука разжалась, меч выпал. Я потянул обезоруженного Ганника за руку на себя и подсек опорную ногу. Гладиатор грузно завалился наземь и уткнулся лицом в снег. Добивать его я не хотел, поэтому убрал свой меч, присел рядом с Ганником на корточки и взял в руки холодный рыхлый снег.