При этом она оставалась до странности безучастной. При взгляде на Ромео она не выказывала ни малейшей радости. Несколько строк в коротеньком диалоге, которые ей нужно было произнести:
Святой отец, пожатье рук законно.
Пожатье рук — естественный привет.
Паломники святыням бьют поклоны.
Прикладываться надобности нет
[15] —
прозвучали совершенно неестественно. Голос очаровывал, однако с точки зрения интонации слова звучали фальшиво. Эмоциональная окраска была выбрана неверно. В результате реплика вышла совсем безжизненной, страсть сделалась искусственной.
Наблюдая за игрой Сибилы, Дориан Грей бледнел на глазах. Он пришел в недоумение и встревожился. Друзья не осмеливались с ним заговорить. Им актриса показалась совершенно бездарной. Они ужасно разочаровались.
И все же они ждали сцены на балконе во втором акте, по которой оценивается всякая Джульетта. Если Сибила Вэйн провалит и ее, то она безнадежна.
При лунном свете девушка выглядела прелестно, однако ее нарочитая театральность становилась все более невыносимой. Жесты приобрели нелепую вычурность. Она переигрывала в каждой фразе. Красивейшую реплику:
Мое лицо спасает темнота,
А то б я, знаешь, со стыда сгорела,
Что ты узнал так много обо мне —
она выдала с неуклюжей старательностью школьницы, которую наставлял второсортный учитель риторики. Когда она облокотилась на перила балкона и дошла до замечательных строк:
Как ты мне ни мил,
Мне страшно, как мы скоро сговорились.
Все слишком второпях и сгоряча,
Как блеск зарниц, который потухает,
Едва сказать успеешь «блеск зарниц».
Спокойной ночи! Эта почка счастья
Готова к цвету в следующий раз, —
то произнесла их так, будто слова не имели для нее ни малейшего смысла. И никакая это была не нервозность. Девушка выглядела совершенно спокойной и прекрасно владела собой. Просто игра ее была бездарна, как актриса она ничего из себя не представляла.
Даже простая необразованная публика в партере и на галерке потеряла к пьесе всякий интерес. Люди заскучали, принялись громко разговаривать и свистеть. Еврей-управляющий, стоявший в задних рядах бельэтажа, затопал ногами и яростно забранился. Одна лишь девушка на сцене осталась равнодушной.
Когда второй акт закончился и раздался оглушительный свист, лорд Генри поднялся и надел пальто.
— Дориан, она очень красива, — заметил он, — но играть не умеет. Поехали.
— Я досмотрю пьесу! — резко ответил юноша. — Ужасно жаль, что я заставил вас потратить вечер впустую. Приношу вам обоим свои извинения.
— Дорогой мой Дориан, по-моему, мисс Вэйн больна, — перебил его Холлуорд. — Мы придем как-нибудь в другой раз.