— хлебом ангелов. Дориану нравился и тот момент, когда священник в фиолетовом одеянии, символизирующем Страсти Господни, преломляет гостию над чашей для причастия и бьет себя в грудь, каясь в грехах. Его завораживало, как печальные мальчики в алых балахонах и кружевных комжах, будто прекрасными золотыми цветами, раскачивали дымящимися кадилами. Выходя из церкви, Дориан с любопытством заглядывался на темные молельни и подолгу сидел рядом, прислушиваясь к тихим голосам мужчин и женщин, что нашептывали сквозь резные решетки правду о своей жизни.
Но он никогда не впадал в заблуждение и не ограничивал свое духовное развитие официальным принятием какого-либо вероучения или доктрины, как не путал дом, где следует жить постоянно, с гостиницей, где можно остановиться лишь на несколько часов, когда ночь темна и беззвездна, а луна еще не народилась. Мистицизм, с его удивительной силой придавать вещам обыденным необыденное толкование, и коварная парадоксальность, всегда ему сопутствующая, тронули Дориана лишь на короткое время. Так же недолго он увлекался материалистическими доктринами немецкого дарвинизма, хотя и находил удовольствие в том, чтобы обуславливать мысли и страсти человеческие действием серого вещества мозга или белых нервных волокон тела, и восхищался концепцией абсолютной зависимости духа от определенных физических условий — болезненных или здоровых, нормальных или патологических. И все же, как говорилось выше, для Дориана Грея ни одна теория о жизни не стала важнее самой жизни. Он прекрасно сознавал, насколько бесплодны отвлеченные рассуждения, если они оторваны от опыта и действительности. Он знал, что чувствам не менее, чем душе, присущи сокровенные тайны, которые ждут своего открытия.
И тогда он принялся изучать парфюмерию и секреты ее изготовления, извлекая эссенции из ароматических масел и возгоняя благовонные смолы Востока. Он понял, что для всякого расположения духа существует аналог в чувственной жизни, и задался целью обнаружить между ними реальную связь. Ему хотелось знать, что именно в ладане настраивает на мистический лад, почему серая амбра распаляет страсть, фиалки пробуждают воспоминания об умершей любви, мускус улучшает работу мозга, а магнолия развращает фантазии. Он пытался разработать психологию ароматов и просчитать воздействие душистых кореньев и пыльцы цветов, ароматических бальзамов и древесины ароматных пород; благовонного нарда, что вызывает утомление; говении, что сводит мужчин с ума; алоэ, который, как говорят, прогоняет из души меланхолию.