— Надень кружевные трусики, которые мне так нравятся, — говорит он. — Черные.
Он разговаривает не с женой: она осталась в зале за столом и ждет его, чтобы заказать десерт. А я ничем не лучше этого многостаночника, который одной рукой держит член, а другой — сотовый телефон и болтает с любовницей о сексе, вытащив жену в ресторан.
— Именно, детка, — произносит он, переступая с носков на пятки и стряхивая последние капли.
Я захожу в дальнюю кабинку, прислоняюсь к стене, туалетной бумагой вытираю с шеи пот и глубоко дышу, пытаясь достичь буддийского умиротворения. Мне слышно, что мужик с сотовым телефоном ушел: этот ублюдок даже не вымыл рук. И этими самыми руками он будет прикасаться сначала к одной женщине, а потом к другой. Тут я слышу, как дверь туалета снова открывается и по кафельному полу цокают каблуки. Женские каблуки. Они проходят через весь туалет и останавливаются напротив моей двери. В щелку мне видно блестящие рыжие волосы.
— Я войду или ты выйдешь? — интересуется она.
— Лейни, — говорю я, — что ты делаешь?
— Ловлю момент.
— Но сюда могут войти.
— Тогда лучше впусти меня.
Я открываю дверь кабинки, и Лейни входит, закрывает дверь и запирает ее на замок. Она поворачивается ко мне лицом, ее щеки пылают румянцем, глаза сверкают.
— Почему ты не отвечаешь на мои звонки?
Я смотрю на нее, раздумывая, как бы успокоить Лейни, чтобы та не вышла из себя.
— Мне было очень хреново, — отвечаю я.
— А я думала, Дуг, что мы с тобой друзья. Кем бы мы ни были, я думала, что мы друзья. Я заботилась о тебе. А ты оттрахал меня и свалил. Из-за тебя я чувствую себя шлюхой.
— Прости. Я не хотел.
— Что случилось? Это из-за той девушки?
— Нет. Она тут вообще ни при чем.
— Так в чем же дело? Думаешь, я не знаю, что ты ходишь на свидания? Да об этом весь город знает. Куда бы я ни пошла, мне непременно об этом рассказывают, все судачат о том, с кем бы тебя еще свести. А я лишь киваю и улыбаюсь, как будто мне ни капельки не больно при мысли, что ты встречаешься с кем-то еще. На прошлой неделе ты занимался со мной любовью, а сейчас ты ужинаешь с женщинами, которых едва знаешь, и мне приходится отлавливать тебя в мужском туалете. Мне противно, что из-за тебя я забыла гордость. Неужели я для тебя ничего не значу?
— Ну конечно же, значишь, но, если честно, чем все это, черт подери, может кончиться? Это ни к чему не приведет.
Она подвигается ко мне, так что мы стоим практически впритирку в узкой кабинке.
— Я тебя люблю, — признается она, и в ее глазах внезапно набухают слезы, готовые вот-вот пролиться. — Я обещала, что не влюблюсь в тебя, но все-таки влюбилась.