– Кто же ты есть?
– Ученый. Только цепь нелепейших событий…
– Хорошо! – прервал его Пилат. – Прошу, – обратился он к Прокуллу, – выясни, действительно ли этот человек ученый.
Прокулл подошел к Курочкину:
– Скажи, какие события предвещает прохождение звезды Гнева вблизи Скорпиона, опаленного огнем Жертвенника?
Курочкин молчал.
– Ну что ж, – усмехнулся Прокулл, – этого ты можешь и не знать. Тогда вспомни, сколько органов насчитывается в человеческом теле?
Однако и на второй вопрос Курочкин не мог ответить.
– Вот как?! – нахмурился Прокулл. – Принесите мне амфору.
Амфора была доставлена. Прокулл поднес ее к лицу Курочкина.
– Как ты определишь, сколько вина можно влить в этот сосуд?
– Основание… на… полуудвоенную высоту… – забормотал тот; как всякий гуманитарий, он плохо помнил такие вещи.
– Этот человек – круглый невежда, – обратился Прокулл к Пилату, – однако невежество еще не может служить причиной для казни на кресте. На твоем месте я бы его публично высек и отпустил с миром.
– Нет, распни его! – опять забесновалась толпа.
Курочкина вновь охватило отчаяние.
– Все эти вопросы не по моей специальности! – закричал он, адресуясь непосредственно к Пилату. – Я же историк!
– Историк? – переспросил Прокулл. – Я тоже историк. Может быть, ты мне напомнишь, как была укреплена Атлантида от вторжения врагов?
– Я не занимался Атлантидой. Мои изыскания посвящены другой эпохе.
– Какой же?
– Первому веку.
– Прости, я не понял, – вежливо сказал Прокулл. – О каком веке ты говоришь?
– Ну, о нынешнем времени.
– А-а-а! Значит, ты составляешь описание событий, которые произошли совсем недавно?
– Совершенно верно! – обрадовался Курочкин. – Вот об этом я вам и толкую!
Прокулл задумался.
– Хорошо, – сказал он, подмигнув Пилату, – скажи, сколько легионов, по скольку воинов в каждом имел Цезарь Гай Юлий во время первого похода на Галлию?
Курочкин мучительно пытался вспомнить лекции по истории Рима. От непосильного напряжения у него на лбу выступили крупные капли пота.
– Хватит! – сказал Пилат. – И без того видно, что он никогда ничему не учился. В чем вы его еще обвиняете?
Киафа снова выступил вперед:
– Он подбивал народ на неповиновение Риму, объявил себя царем иудейским.
Прокуратор поморщился. Дело оказывалось куда более серьезным, чем он предполагал вначале.
– Это правда? – спросил он Курочкина.
– Ложь! Чистейшая ложь, пусть представит свидетелей!
– Почему ты веришь ему, а не веришь мне?! – заорал Киафа. – Я как-никак первосвященник, а он проходимец, бродячий проповедник, нищий!
Пилат развел руками:
– Такое обвинение должно быть подтверждено свидетелями.