Чешик и Никки ведут меня в самую высокую башню, из которой открывается вид на королевство Слоновой Кости, и улетают, прежде чем я успеваю сказать спасибо.
С трудом пытаясь отдышаться, я стою перед открытой дверью и втягиваю крылья. В огромной комнате нет окон. Они излишни во дворце с прозрачными стенами. В отличие от покоев, где я находилась раньше, морозные узоры здесь не заслоняют вид. Солнечный свет отражается от снега снаружи, и сугробы ярко блестят.
Финли, спиной ко мне, снимает холсты с мольбертов. Джеба нигде нет.
Я смотрю на мир за стенами стеклянной башни. Там, на горизонте, оживают творения Джеба. Эта плавная метаморфоза напоминает мне, как в детстве я укладывала крошки пастельного мелка между двумя листами вощеной бумаги, а затем папа при помощи горячего утюга превращал их в блестящие «витражи». Я никогда не думала, что такие фантастические, насыщенные цвета можно увидеть где-либо помимо калейдоскопа. Не говоря уж о том, чтобы они распространились на целый мир.
Я потрясена.
Мое внимание привлекает какое-то движение в небе. Изящный взмах – и огромные черные крылья пробиваются сквозь облака, оставляя в них бреши, которые сразу же затягиваются. Я знаю, что это Морфей, который наблюдает за вторым рождением Страны Чудес. Отчасти мне до боли хочется быть с ним. Взобраться на верхушку башни, спрыгнуть и парить вдвоем, держась за руки и чувствуя, как нас пронизывает ветер. Я хочу видеть, как драгоценности у него на лице переливаются удивительной радугой эмоций.
Но что-то еще призывает меня, и этот зов так же силен…
Джеб превзошел себя. Он возродил наш мир, полный пугающей красоты, и Страна Чудес будет вечно у него в долгу. Я не позволю ему пожертвовать чем-либо еще.
Финли останавливается у большого зеркала в дальнем углу. Своим телом он загораживает то, на что смотрит.
Как и в моем сне, на нем одежда эльфа-рыцаря – черные брюки, похожие на поношенные джинсы, серебряная цепочка, продетая сквозь петли пояса, крест из сверкающих белых бриллиантов на левом бедре. Рубашка с длинными рукавами, серебристая с вертикальными черными полосками, облегает мускулистое тело.
– А где художник? – спрашиваю я резче, чем хотелось бы.
Финли поворачивается. Увидев меня, он опускает глаза и смущенно проводит рукой по светлым волосам. Я догадываюсь, что моя ночнушка, сквозь которую пробиваются солнечные лучи, должно быть, просвечивает насквозь.