Джеб и Морфей смотрят друг на друга – глаза в глаза. Между ними пульсирует фиолетовый свет.
– Спроси себя, Алисса, – Морфей обращается ко мне, хотя не сводит взгляда с Джеба, – спроси, кого он сильнее ревнует.
Он проводит пальцами по волнистым волосам Джеба и договаривает:
– Меня или тебя.
Джеб не двигается.
– Ты никогда не узнаешь.
Он изучает невозмутимое лицо Морфея и постепенно расслабляется.
– Неплохая попытка. Однако обломитесь. Вы оба останетесь здесь.
Морфей горестно смотрит на меня.
– Прости, детка. Теперь, когда он обрел проницательность подземца, им не так просто манипулировать. Предпочитаю считать, что это плюс. Впрочем, не беспокойся. Мы с тобой придумаем, чем заняться.
Морфей высоко вскидывает крылья, и бабочки порхают вокруг него.
Махнув рукой, Джеб подзывает бабочек к себе. Они сливаются, принимая форму человеческого силуэта.
– Проводите жучару в комнату, – велит Джеб. – И займите его, пока меня нет.
Морфей ухмыляется и шагает через порог. Безликий страж, состоящий из бабочек, толкает его дальше.
Дверь захлопывается сама собой.
Я выхожу из-за ширмы и хмуро гляжу на Джеба.
– Зачем ты это сделал?
– Потому что нам пора приступать, а если я оставлю дверь открытой, мы всё время будем отвлекаться.
Надев палитру на руку, он жестом приказывает мне стать на то же место, где стоял папа во время «примерки».
Я не двигаюсь.
– Ты понимаешь, что я говорю не про дверь. Мне неприятно, как ты обращаешься с ним. Постоянно напоминаешь ему, что он лишился магии… что вся она принадлежит тебе.
– Ну да. Он-то, конечно, никогда так себя не вел.
Я разглядываю свои босые ноги. Сунув кисть в зубы, Джеб берет меня под локоть и ставит на расстеленную на полу ткань.
Он приподнимает мой подбородок кончиком пальца и вынимает кисть изо рта.
– Смотри прямо перед собой.
Мое тело остается неподвижным, но свое мнение я все-таки выскажу.
– Знаешь, жестокость Морфея меня не удивляет. Его представления о хорошем и дурном извращены, – я изучаю лицо Джеба. – Но твои – нет. Ты стал мучить других? Я думала, это закончилось в седьмом классе, у бойскаутов. Теперь ты мужчина. И ты не такой, как твой…
Я замолкаю и прикусываю язык, так сильно, что выступает кровь.
Лицо Джеба делается неподвижным.
– Мой отец? Да уж, я на него точно не похож. Я гораздо сильнее.
Он говорит негромко и сдержанно.
– Я ушел намного дальше, чем он думал. Намного дальше, чем он говорил. Ты знаешь, как он относился к моим картинам. Интересно, что он сказал бы, если бы увидел меня сейчас.
Джеб удерживает мой взгляд достаточно долго, чтобы заметить немое признание. А потом, не прикоснувшись к телу, отводит с шеи воротник рубашки. Моя кожа немедленно реагирует на близость его рук, припомнив, что это такое – прикосновение Джеба. Рубашка соскальзывает с плеч, не задержавшись на запястьях, и остается кучкой лежать на полу, обнажив перевязанную бинтами грудь и обнаженный живот. Я неприкрыта – во всех смыслах.