Шило, заметив ее, заорал из своего окна:
– Убирайся, чеченская тварь! Не смей брать воду подле моего подъезда! – и грязно выругался.
Мама в долгу не осталась, ответила, что место Шило – на зоне.
Дети, бывшие свидетелями этой сцены, подобрали камни с земли и начали бросать их в уголовника. Несколько камешков попали старику в лицо.
Любава и Гришка кричали:
– Убийца! Мразь!
Трутень высунулся из подъезда и детей отругал.
– Надо убить Джульетту, – поддержал он дядюшку Шило.
Мама сказала:
– Твои дети гордятся тобой. Не разочаровывай их. Они любят животных.
Трутень продолжал бурчать.
– Убьешь нашу собаку, поймаем твою и тоже убьем! Написано в Коране: око за око. За собаку – собаку. За ребенка – не его убийцу, а – его ребенка! Мы живем по законам гор! Ясно? – крикнула я.
После моих слов Трутень смутился и сообщил, что ничего против нашей собаки не имеет, а дядюшка Шило спрятался за шторами.
Дочь Трутня, Любава, видя, что мы не даем в обиду Джульетту, напросилась ко мне учить стихи, которые ей задали в Доме творчества.
– Не выучу Лермонтова, дедушка Мирон не купит краски, – назвала она жесткие условия директора.
Отказать я не могла.
После того как стихи, пусть и с запинками, были выучены, Любава попросила отвезти ее назавтра в поликлинику.
– Мама болеет, а папа пьяный, – сказала девочка.
Прививку делали натощак, поэтому мы отправились в путь очень рано. Первое, что бросилось в глаза в медучреждении, – навесные старинные часы в холле. Их желтый деревянный корпус был круглым, циферблат с черными римскими цифрами – белым, а стрелки походили на мушкетерские шпаги.
В поликлинике много лет не делали ремонт, о чем свидетельствовали грязные стены, пятна и трещины в потолке. Местами облупилась штукатурка.
Врач, который должен был сделать Любаве прививку, задерживался.
В какой-то момент уставшая и голодная девочка спросила:
– Который час?
Я вышла в холл, посмотрела на часы и вернулась:
– Восемь сорок.
Пожилая женщина с мальчиком, они ждали в очереди, после моих слов вытащила из кармана телефон, глянула и сказала:
– А мои на две минуты спешат.
От долгого ожидания Любава вскоре опять заныла:
– Когда меня примут?
Я снова пошла в холл, посмотрела на часы:
– Сейчас девять тридцать пять.
Отец с двойняшками, сидевший напротив нас, глянул на запястье и утвердительно кивнул.
В поликлинику прибежала Катя, подружка Любавы. Она тоже решила сделать прививку.
– Иди посмотри, который час, – попросили меня девочки.
– Посмотрите сами, – ответила я, изрядно разозлившись на непунктуального врача.
Через три минуты девочки вернулись.