– Маленько есть…
– А здоровьишко как?
– Не жалуюсь.
– Это хорошо. Значит, нынешний сезон вместе пахать будем.
– Выходит, так.
– Ребят моих ты половину знаешь, – произнес уже громко для всех начальник. – Новеньких только двое, практиканты. Да один недолгий заграничный гость. Вот, познакомься – товарищ Шастель из Чехии, ученый-биолог. Так сказать, прикомандирован к нам сверху.
Зденек привстал со своего сиденья, вежливо кивнул и протянул руку.
Тамерлан медленно приподнялся навстречу, отер о брезентовые штаны большую волосатую кисть, вымазанную, видимо, при торопливой погрузке, слегка сжал ею интеллигентские пальцы иностранца и снова молча опустился.
– Валерий Стрельцов. – Игорь Ильич сделал рукой жест в сторону практиканта. – Он наш, местный, доморощенный, дипломник из Алданского техникума.
Валерка тоже начал было вставать и поднимать руку, но Тамерлан даже не оторвался от сиденья – чуть повернул основательно заросшую физиономию и тут же вернул ее в исходное положение.
Белявский сделал вид, что не заметил такого пренебрежения к студенту и продолжил, правда, уже с некоторым нажимом на слово «Петрович»:
– А рядом с тобой, Петрович, единственная наша дама Вера Васильевна Заимкина. Прибыла она, Петрович, из далеких брянских лесов. Будущий техник-геолог. Прошу любить и жаловать.
Взгляды их на миг встретились. Он пробурчал что-то типа «приятно познакомиться», но Верка успела заметить, что в глубоко запавших под широкие лохматые брови глазах мелькнуло нечто среднее между равнодушием и презрением. Ей невольно захотелось отодвинуться подальше от этого угрюмого лесовика, но проклятая этика заставила изобразить улыбку.
– Ну а для вас, ребятки, – начальник обращался уже только к студентам, – встреча со Степаном Петровичем, можно сказать, подарок судьбы. Один из самых опытных работников нашей экспедиции. Уже четверть века из гор и леса не вылазит, знает их как свои пять пальцев. Старый таежный волк. А уж по части охоты тут ему вообще равных нет. Энциклопедия! Пользуйтесь, пока рядом, спрашивайте побольше. – Он повернулся к Тамерлану:
– Как, Петрович, не откажешь ребятам в науке?
– Мне не жалко, – криво усмехнулся тот.
«Да-а, – подумала про себя Верка, – такой не больно разбежится чему-то научить». Сидя рядом, ей было неудобно разглядывать Тамерлана, но она уже краем глаза отметила, что на вид ему лет пятьдесят. Об этом говорили густо припорошенная сединой нестриженая борода и такие же волосы, торчащие из-под когда-то белого, а теперь уже почти черного, засаленного накомарника. Солидный возраст и непростая жизнь были отмечены на глубоко прорезанном морщинами покатом лбу и вокруг близко посаженных, каких-то то ли уставших и потому раздраженных, то ли вообще просто недобрых по своей природе глаз. Огромные, поцарапанные и побитые во многих местах, покрытые красноватой задубелой кожей руки, которые так и хотелось назвать лапищами, мертво лежали на коленях, словно закогтив их. То, с какой легкостью забрасывал в вертолет Тамерлан свой скарб и тяжеленные ломы, мощная шея, подпирающая лохматую голову, налитые мышцами плечи и вот эти ни разу не дрогнувшие лапищи говорили о том, что немалые уже лета пока еще не затронули, не повредили физическую часть называющейся человеком машины, хорошо сделанной в самом начале, а потом отлаженно, зло и методично долбящей, дробящей и коверкающей год за годом земное лоно.