Заполняя трудовой листок, он, пожалев, что не сообразил это сделать раньше, вместо фамилии Хмуров написал Хмаров. Если бы кто заметил, сказал бы, мол, случайно описка получилась. То же самое проделал и с отчеством. Степан видел, что в общий список завербованных у начальника внесены только фамилии и инициалы, и если имя его уже могли запомнить солагерники, то по отчеству он никому не представлялся. Вряд ли с первого раза среди доброй сотни других его мог запомнить на слух и гулаговский полковник.
Все прошло гладко. На следующий день выдали временные удостоверения личности, в которых значилось, что обладатели их работают в тресте «Дальстрой» и откомандированы в управление «Дальзолото» города Магадана. В его документе значилось: «Хмаров Степан Петрович». По этому удостоверению уже на якутском прииске «Восточный», входящем в систему Гулага, он получил через год паспорт. А когда закончились все три года, положенные по договору, перевелся в недавно созданную Северомайскую экспедицию.
Так растаял на земле след и детдомовского Упыря, и свирепого надзирателя по кличке Хромой.
Словно в каком-то странном сне или наркотическом опьянении он огромной лохматой сомнамбулой раз за разом бесцельно опоясывал сопку по ее основанию. Не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Транскрил, наверное, сейчас выглядел со стороны чем-то вроде биоробота, которого замкнуло на одной программе и который продолжает механически повторять ее с постоянством хорошо заведенной игрушки. Он ощущал себя то ли обворованным, то ли мгновенно и против воли перенесенным в очень раннее, интеллектуально почти стерильное детство. Казалось, что кто-то разом полностью опустошил его черепную коробку, оставив лишь где-то в уголке кусочек сознания. А затем, раздув тело, словно пневматическую камеру, облачил его в чужую, непривычную одежду. И в таком виде и состоянии вытолкнул в непонятный мир. По сути, от него самого остался только этот крошечный кусочек сознания, который несла неизвестно куда биомашина существа МХ-21. Он напоминал сейчас астронавта, оказавшегося внезапно в запрограммированном на автоматический режим космолете какой-то чужой цивилизации: ты сидишь в кресле командира, но ощущаешь себя самым жалким и зависимым пассажиром и, более того, глядя на совершенно незнакомую систему управления, не можешь даже сказать, сумеешь ли ею когда-нибудь воспользоваться. А корабль летит в неизвестность, выполняя только ему одному ведомые маневры… Да, Компьютер Справедливости знал толк в наказаниях…
В мучительном бессилии и раздвоенности прошло несколько суток, а потом все же начался постепенный процесс адаптации и сближения. Хоть и усеченное, но все же гуманоидное сознание и оболочка МХ-21 со всеми заложенными в ней инстинктами и генной памятью зверя стали, прощупывая друг друга, искать какой-то компромиссный вариант сосуществования, а может, даже и обоюдовыгодного биоценоза. День за днем он все больше убеждался в том, что его уверенно ступающий четырьмя мощными лапами «космолет» в общем-то достаточно хорошо приспособленная для среды В-З, умело отлаженная здешней эволюцией машина и в обычном режиме надо просто полагаться на ее автопилот, не мешать ему. И только в каких-то особых ситуациях брать управление на себя. В свою очередь, сущность МХ-21 тоже как будто осознала, что она внезапно получила нечто такое, чего нет у других обитателей тайги и чем иногда можно с выгодой воспользоваться.