А вдруг цистерна взорвется? Испугавшись, я приготовился к прыжку, но бензовоз замер. От падения кабина смялась и искорежилась, одна фара потухла, другая под острым углом направляла свет к небу. Похоже, цистерна даже не протекала.
Я подошел ближе.
Топпер лежал поперек кабины, на рычаге переключения передач. Одна рука у него застряла в руле, лицо усеяли кровоподтеки. Он увидел меня; взгляд его следил за мной, когда я для лучшего обзора встал перед кабиной. Топпер застонал и попытался схватиться за руль свободной рукой, чтобы уменьшить нагрузку на застрявшую.
За разделительной полосой начали останавливаться машины. Доносились встревоженные голоса и хлопки дверей, но я не обращал внимания.
Я медленно улыбнулся Топперу. Тот снова застонал, отчаянно хватаясь за руль.
Убедившись, что Топпер внимательно смотрит на меня, я прыгнул.
8
– Привет!
– Эй, сколько времени?
– Половина двенадцатого. Я тебя разбудил?
– Я ждала твоего звонка и заснула на диване.
– Прости, что звоню так поздно. – Я глупо улыбнулся телефонной трубке. – Занят был.
Я лежал на кровати под одеялами, пытаясь согреться после небольшого приключения в Миннесоте.
– Маму свою искал?
– Нет. Сводил кое с кем старые счеты.
– О чем это ты? – Голос у Милли изменился, в нем зазвучали тревога и настороженность. – Это имеет отношение к твоему отцу?
Я стиснул трубку: на какое-то время мне удалось забыть об отце.
– Нет, к нему не имеет. Я не с отцом поквитался, хотя он этого заслуживает. – Я сделал паузу. – Сегодня выяснилось что-то плохое. Что-то ужасное…
– Что?
– После разрыва с отцом мама провела год в психиатрической клинике. Чтобы восстановить лицо, ей сделали две операции.
Милли судорожно вздохнула:
– Ой, Дэви, какой ужас!
– Ага. Где она сейчас, мне не говорят. Боятся, что я наведу на маму отца.
– Ого! Успокойся, Дэви. Сделай глубокий вдох.
Я закрыл глаза, выдохнул, потом вдохнул.
– Извини, – сказал я секундой позже.
– Ничего страшного, что ты расстроился. Сегодня ты услышал столько плохих новостей. Кто именно не говорит тебе, где твоя мать?
– Ее адвокат. Она распорядилась не сообщать адрес никому, даже мне.
– Ой, Дэви, вот это наверняка тяжело! – воскликнула Милли и, немного поколебавшись, добавила: – Жаль, меня нет рядом.
– Боже, Милли, я так соскучился по тебе!
Мы оба затихли, но я почти физически ощущал ее присутствие.
– Что же мне делать? Адвокат сказал, что может передать ей письмо.
– Правда? Чтобы ты мог ей написать?
– Да, наверное.
– А ты не хочешь?
– Я не знаю! Если мама не желает меня видеть, что толку писать?
Милли притихла.
– Дэви, ее желаний ты не знаешь. Думаю, она просто боится твоего отца. Напиши ей. Расскажи о том, что ты чувствуешь. Расскажи ей о том, чего ты хочешь.