Из зала донеслись крики — это приехала первая группа захвата.
— Стоять! — крикнул им Руш. — Дальше ни шагу.
Когда один из полицейских не подчинился приказу, Джонс сделал предупредительный выстрел, пуля срикошетила от стены в нескольких сантиметрах от головы маленькой девочки, взлетела вверх и пробила стеклянную перегородку, за которой простиралось небо. Оперативники подняли руки и присоединились к толпе наблюдателей.
В повисшей мертвенной тишине Руш слышал, как у девочки стучат зубы. Ей было всего пять или шесть, она до смерти замерзла, а Джонс все затягивал пытку, давая ложную надежду.
Выбора не было. На самом деле это была не игра. Джонс намеревался убить их всех, и Бакстер это тоже знала.
После предыдущих театральных постановок, после столь привлекательных для масс-медиа ужасов, все более зрелищных и амбициозных, в репертуаре преступников остался последний, самый подлый номер, еще более страшный, чем все изуродованные тела вместе взятые, — публичная казнь ни в чем не повинного ребенка. Они уже доказали, что вполне на это способны, убив семью Бентхемов в их собственном доме. Руш не сомневался: Джонс без колебаний нажмет на курок.
Сыпавший снег застил Рушу глаза. Он старался время от времени двигать указательным пальцем, чтобы тот не окоченел от холода.
— Пора решать! — крикнул Джонс своим зрителям и повернулся к Рушу. — Выскажись, чтобы тебя услышал весь мир. Кого ты хочешь убить? Отвечай, или я убью их всех.
Руш молчал.
— Ну ладно, — разочарованно проскрипел Джонс, — будь по-твоему. Пять секунд!
Руш посмотрел Бакстер в глаза. Выхода у нее не было.
— Четыре!
Он посмотрел на семью. Отец закрыл младшей дочери глаза.
— Три!
Руш спиной ощутил десятки телефонных камер.
Ему нужно больше времени.
— Две!
— Руш… — тихо произнесла Бакстер.
Тот в отчаянии посмотрел на нее.
— Одна!
— …я вам верю, — сказала она и закрыла глаза.
Она услышала все сразу: бросок Руша, треск выстрела, свист пули над ухом, звон разбитого стекла и приглушенный шлепок. Ствол пистолета под подбородком больше не давил, державшая ее рука исчезла… за спиной больше никого не было.
Когда Бакстер открыла глаза, Руш все еще потрясенно стоял, направив прямо на нее пистолет. Она увидела, как в воздухе между ними затанцевала окровавленная снежинка, а затем провалилась вниз, чтобы полутора сотнями метров ниже стать частью сцены преступления.
Когда к ним подбежали оперативники, она почувствовала боль в оцарапанном пулей виске. Ошеломленные родители плакали, испытывая смесь шока и облегчения. Они отчаянно нуждались в словах ободрения — чтобы хоть кто-то уверил их, что они в безопасности.