— Сядь поудобнее, милая, — сказал Марк.
Кэтрин выпрямилась в кресле.
Ее муж обвязал ее голову шарфом, а концы его привязал к креслу. Таким образом, Кэтрин оказалась жестко прикрепленной к нему и не могла даже голову повернуть.
— Теперь можешь продолжать, Кэтрин.
Марк снова улегся на кровать в той же позе, что и раньше. Он задышал ровно и размеренно, и Кэтрин подумала, что, возможно, ее муж уснул; но она не могла так сильно рисковать. Текст можно было разглядеть, только подняв книгу на уровень глаз, и тогда ее пришлось бы держать под прямым углом. Мышцы быстро свело судорогой, но других вариантов у Кэтрин не было, поэтому она старалась не обращать внимания.
Агамемнона прервав, слово молвил Ахилл всемогущий:
«Робким, ничтожным, трусливым меня б называли,
Если б во всем, что прикажешь, тебе угождал я, никчемный.
Пусть же другие стелются перед тобою; а мне
Ты не приказывай: слушать тебя и вовсе не стану!
Слово лишь молвить я буду — его сохрани ты и помни:
В грозную битву на скорую смерть за плененную деву
Мне не вступить, ни с тобой и ни с кем; забирайте, что дали!
И из сокровищ, на черном моем корабле затаенных,
Против воли моей ничего отобрать у меня не сумеешь!
Ежели слушать меня не желаешь, приди и попробуй:
Кровь твоя черная по копью моему заструится!»
Кэтрин было очень трудно сохранять свою неестественную позу, и она боролась с желанием освободиться от своей шелковой привязи. Радовало ее только одно: так как Марк не мог видеть ее лица, Кэтрин могла тихо плакать, пока читала этот странный текст.
Как и каждый день, прозвенел будильник. Глаза Кэтрин распухли. Они болели и слезились; не то чтобы она плакала, но ее душа как будто продолжала рыдать. Речь ее потеряла связность и четкость. Мышцы окончательно онемели, и даже легкое движение причиняло сильную боль.
Муж же ее практически выпрыгнул из постели и от души потянулся, зевая, давая таким образом понять, что хорошенько выспался. Он медленно подошел к креслу и развязал шелковый шарф. Голова Кэтрин рухнула вперед, словно бы ее шея за это время позабыла, как это — удерживать голову.
Марк взял жену за руку и помог ей встать. Когда ее ноги отделились от кресла, их пронзила сильная боль, как будто за ночь они срослись, и теперь Марк насильно разорвал только что заживший шов.
— Идем.
Это была привычная команда, знакомая Кэтрин до боли. Она была слишком слаба, чтобы протестовать или сопротивляться. Марк положил жену лицом вниз на кровать и, как делал это каждый вечер, изнасиловал. Но Кэтрин не чувствовала ничего — едва поняв, что лежит на мягкой подушке, она тут же уснула глубоким сном.