Джорджия снова улыбнулась, и хотя мужчина видел усталость в ее глазах, но улыбка, казалось, осветила всю комнату.
— Я не хотела показаться неблагодарной...
— Я бы не сказал, что вы неблагодарная, только упрямая.
— Я жила в Нью-Йорке на протяжении десятков лет, — сказала она ему. — И я отнюдь не была первой в списке большинства моих соседей на помощь, и самую большую услугу, которую любой из них когда-либо делал для меня – было держание дверей лифта!
— Очевидно, что переезд в Пайнхерст был большим ударом.
— Моя мама сказала, что это был совершенно другой мир. Она предложила мне поговорить с людьми, которых я не знаю, и упрекнула за блокировку двери моего фургона, когда я его припарковала на подъездной дорожке.
— Ты заблокировала двери машины на собственной подъездной дорожке? — недоверчиво спросил Мэтт.
— Когда я впервые переехала в Нью-Йорк, я жила на третьем этаже в квартире в Челси. Две недели спустя, я пошла в маленькое кафе на углу, не заперев дверь и к тому времени, как вернулась с чашечкой кофе в руке, моя квартира была полностью очищена.
— Я понимаю, что твой опыт сделал бы любого настороженным, — признался Мэтт. — Но здесь соседи присматривают друг за другом.
— Это говорит человек, который только что переехал в этот район, — заметила Джорджия сухо, перевернув хлеб на сковороде.
Мэтт усмехнулся.
— Но я вырос в Пайнхерсте, и прожил здесь большую часть своей жизни.
— И, наверное, четверть школьной футбольной команды поддержали тебя на чемпионате в выпускном классе, — догадалась она.
— На самом деле, я был бегуном, — признался он ей.
— Да, это вносит изменения.
Джорджия вытащила один бутерброд из сковороды и бросила в нее другой. Затем она разрезала его на четыре треугольника, разделила их между двумя тарелками и поставила на барную стойку. Джорджия полезла в шкаф над раковиной за двумя чашками, затем прошла мимо него к холодильнику за бутылкой молока. И хотя она легко перемещалась и выполняла работу, убеждая Мэтта, что делала это множество раз, прежде чем мужчина внезапно осознал тот факт, что просто стоял посреди кухни.
— Я стою на твоем пути, — отметил Мэтт, двигаясь в сторону так, что теперь стоял, прислонившись к дальнему стульчику у стойки, а девочка все еще надежно лежала на сгибе его руки.
Джорджия покачала головой, когда наполовину наполнила чашки с молоком.
— Если бы ты не держал Пиппу, она бы кричала и плакала, желая свой обед, и я бы бегала между ней и горящими бутербродами.
Когда Джорджия позвала близнецов обедать, Мэтт посмотрел вниз на девочку, которая была очень увлечена жеванием своей ручки.