Наши привязанности крепче всего в детстве, когда мы полностью зависимы от родителей. Однако, став взрослыми, мы тоже формируем сильные привязанности – к тому, кого любим, или, возможно, к таким авторитетам, как работодатель или учитель. Мы выбираем кого-то, кто, как нам кажется, ориентируется в окружающем мире лучше нас. Зная, что такой человек – «опора для нас», мы чувствуем себя в сложной ситуации безопаснее и увереннее. Эта потребность становится особенно настойчивой, когда мы напуганы, больны или одиноки; речь идет о совершенно нормальном, здоровом инстинкте. Ребенку нужен островок безопасности, «надежное место», куда он может возвращаться из своих коротких экспедиций в шумный мир, в котором много необычного, чуждого и даже страшного. Мэри Солтер Эйнсворт четыре года наблюдала за детьми в Уганде и обнаружила, что они регулярно возвращаются к своей матери, как на опорный пункт, как на базу, после своих маленьких экспедиций. Параллельно Эйнсворт наблюдала за американскими детьми в Балтиморе, и результаты оказались аналогичными. Она выявила три модели привязанности. Если тот, кто должен заботиться, чутко реагирует на потребность ребенка в общении и ободрении, ребенок счастлив и, возможно, станет уверенным в себе взрослым. Если тот, кто должен заботиться, отвергает просьбы ребенка о близком общении, ребенок привыкает держаться на расстоянии, находит занятия, не требующие общения, и становится маниакально самоуверенным. Если тот, кто должен заботиться, действует непоследовательно (иногда бывает отзывчивым, а иногда – невнимательным или назойливым), ребенок, заявляя о своих огорчениях более настойчиво, становится прилипчивым, что мешает ему исследовать мир. Уверенность ребенка в своих силах очень тесно связана с возможностью положиться на родителя. Так что дети, у которых складываются доверительные, служащие надежной пристанью отношения с родителями, со временем становятся более стойкими и уверенными в себе взрослыми.
Фрейд думал, что связь между матерью и ребенком столь сильна потому, что мать его кормит. Однако Боулби полагает, что потребность человеческого детеныша в привязанности – всепоглощающая; она не имеет почти никакого отношения к пище и представляет собой ту же самую тягу, которая позже заставляет человека искать любовного партнера. Когда ребенок плачет, зовет взрослого, идет за ним, «липнет» к нему – все это укладывается в стереотип установленного поведения, цель которого – добиться заботы. У взрослых такое поведение наиболее отчетливо проявляется в тех случаях, когда человек обеспокоен, болен, расстроен или чего-то боится. Если ребенка разлучают с тем, кого он любит (например, отправляют в школу или в интернат), это не обязательно опасно, но небольшой риск всегда есть – и этого достаточно, чтобы вызвать мучительную, острую боль.