Утром мое выспавшееся, но слегка затекшее тело, ожидал сюрприз — я был полностью обнажен, и даже прочая одежда, вывешенная на просушку, пропала. Раздумывая, кто бы мог позариться на столь непривлекательные ценности, я обошел костер и увидел спокойной висевший высохший плащ. Какие, однако, странные воры, подивился я, набрасывая на голое тело хламиду и подпоясываясь ремнем пояса с кинжалом, который тоже никуда не делся. А вот деньги ночной лиходей вытряхнул из карманов, и они кучкой лежали рядом. Еще более странно.
Срезав кинжалом молодое деревце и обстругав — посохом вор тоже не побрезговал, — я вновь двинулся в путь.
* * *
В отличие от своего хозяина, Кубо спокойно спал только по ночам. Вернее, с учетом новой жизни, ранним утром и до обеда. Крат же засыпал несколько позже и просыпался к сумеркам. Поэтому у «ручного медведя» выгадывалось несколько часов личного времени. Иногда он использовал их для того, чтобы решить дела вожака, которые нельзя решить ночью. Иногда позволял себе навестить старых друзей, а то и подруг. Но чаще он просто бродил по городу, обходя кварталы от ворот до ворот.
Ну и, конечно, рынок. Городской рынок разительно отличался от деревенской ярмарки. Ровные ряды прилавков и лотков, между которыми легко проезжали телеги и повозки, а также шустро пробегали торговки пирожками, пивом, орешками и сушеной рыбой. Крикливо украшенные лавки на первых этажах прилегающих домов со стеклянными витринами — у тех, кто побогаче, — и с простыми откидными ставнями. У каждой лавки неизменно стоял зазывала, стараясь перекричать общий гам. Собаки и кошки, как домашние, так и бродячие, упоенно роющиеся в мусоре по углам и проулкам.
Рынок располагался между кварталами ремесленников, богачей и бедняков, у припортового квартала рынок был свой, так как наместник запретил «пропитывать» центр рыбным духом. Городской же рынок имел четко обозначенные границы в виде ворот. Небольших и деревянных, но с аркой для пеших посетителей и аж четырьмя стражниками.
У одной из таких застав Кубо окликнули. Он привычно кивнул знакомому стражнику, протиснулся в арку и был остановлен возникшей на его пути фигуре, явно женской, закутанной с ног до головы в зеленый плащ с капюшоном.
Изящная ручка выпросталась из дорогой ткани и поманила его. Оглянувшись, Кубо не заметил других адресатов этого жеста, пожал плечами и шагнул за ней в подворотню, с ходу отметив сладковатый запах знакомых благовоний.
— Шера, какого Грешного ты тут… — сердито начал он, но был удивлен тихостью и кротостью обычно наглой спутницы вожака.