— Меня больше волнует, что там, на озере, произошло, — сказала Наташа. — Я, пожалуй, пройдусь в ту сторону.
— Их там нет, — заметил Миша. — Были бы — давно бы вернулись.
— Я схожу, — сказала Наташа.
Она взяла с брезента кусок колбасы, встала и направилась к Дружку. Пес лежал на солнцепеке и, двигая серыми бугорками над глазами, смотрел на озеро.
— Да, Наташа, а что это ты так за Сергея волнуешься? — спросил Миша, с интересом глядя на нее.
— Наверное потому, что я не равнодушный человек, — сказала она, не оборачиваясь.
— Про Мальчишкина ты и словом не обмолвилась, — не отставал Миша. — Все про Сергея…
— Перестаньте, — сказала Наташа. — Это становится скучным.
В этот день она Сергея так и не увидела. Вечером прикатил на газике Женя Мальчишкин и рассказал, как они с Волковым сграбастали четверых браконьеров и связанных доставили на грузовике в милицию. Пока составляли протокол и все такое, Сергей неожиданно со стула свалился. Его тут же увезли на «скорой помощи» в больницу. Женя заглянул в палату перед тем, как ехать сюда. Оказывается, ему из ружья пять дробин влепили. Три штуки в перевязочной выковыряли, а остальные две — они засели в мышце — завтра извлекут. Лежит забинтованный на кровати и ругается на чем свет стоит. Просил достать ему брюки: не могу, говорит, здесь прохлаждаться до завтра… Тут браконьерские сети поставлены, так вот ему нужно их сегодня обязательно снять.
Ну, а его, Женю, милиционер доставил на мотоцикле прямо к спрятанному в лесу газику… И вот он здесь. Миша бросил взгляд на Наташу и сказал:
— У вас там, оказывается, настоящий бой разыгрался, а мы думали, что вы в ворон палили.
— Я так не думала, — сказала Наташа.
— У тебя потрясающая интуиция, — усмехнулся Султанов.
— Сергей одного отделал — родная мать не узнает, — сказал Слон. — Да, а где Севка с Капой?
— У них тоже разыгралась трагедия, — усмехнулся Миша. — Настоящие страсти-мордасти…
Наташа встала и пошла к озеру. Султанов проводил ее пристальным взглядом.
— Бегала девчонка по редакции с полосами-гранками — никто и внимания не обращал, — сказал Султанов. — А теперь вон какая вымахала! И рассуждает, как взрослая.
— Наташка-то? — спросил Женя. — Ей девятнадцать лет. Они теперь все быстро становятся взрослыми и соображают дай бог! Начали разговор о поэзии, так она меня в два счета за пояс заткнула. Знает наизусть таких поэтов, про которых я и не слышал.
— Она с тобой приехала?
— Она как та киплинговская кошка, которая гуляет сама по себе… — улыбнулся Мальчишкин.
В этот вечер разными тропинками спустились к большому тихому озеру две женщины. Широкая переливающаяся полоса перекинулась от островка до песчаного берега. В солнечной дорожке всплескивала мелкая рыба. У берегов тускло светился высокий прошлогодний тростник. Среди мертвых сухих стеблей, еще цепко держащихся за дно, яркими зелеными хохолками буйно пробивалась из воды молодая, набирающая силу поросль. Солнце, совершив свой извечный круг, клонилось к ощетинившемуся колючими вершинами бору. Над береговой отмелью кружили чайки. Они пронзительно кричали, садились на воду и снова взлетали. Ветерок гнал рябь к берегу.