Сначала, когда отворили калитку, когда мы оказались лицом к лицу с Большой водой, я подумал, что кто-нибудь из детей все-таки соберется с последними силами и убежит, ничто не сможет его удержать. Я думал, что у нас вырастут новые крылья и понесут нас в те края, о которых день и ночь выстукивало нам сердце. Проклятие, пожар был взаправду, вода высохла, отступила. Клянусь, вода убегала, скрывалась. Будь я проклят, все было рассчитано, сразу после стрижки, все в слезах, как ненормальные, мы возвращались в дом. При этом воспитатели, которые тоже были чуть-чуть не в себе, во весь голос кричали:
— Давайте, бегите, ублюдки! Ну, бегите же! Куда вы денетесь, сразу вернетесь в дом, как собаки назад приползете!
Будь я проклят, это было правдой.
Мы едва дождались, пока нас постригут. Как сумасшедшие, мы неслись назад в дом, везде вокруг была тюрьма.
Во дворе ждали другие, нестриженые, из старших классов. Нас, стриженых, отправили в прачечную, чтобы мы оставили там одежду, а человек из санитарной службы посыпал нам головы белым порошком. Одежды не хватало, и несколько дней нам пришлось ходить полуголыми, в одних трусах. Такой страшной картины двор дома еще не видел. Слабые, голодные, в чем только душа держится, как оглушенные, мы вертелись вокруг своей маленькой ущербной тени. Не знали, что делать с изуродованной головой, искалеченными руками, с самими собой. Никто никого не узнавал, как будто мы впервые встретились в этом проклятом месте. Будь я проклят, века пройдут, прежде чем мы опять узнаем друг друга.
Кейтен, естественно, тоже не сразу нашел меня среди остриженных овец. Очевидно, даже он не смог скрыть волнение и печаль и не пошатнуться, увидев меня в первый раз. Господи, Боже мой, я ползал у стены, как ящерка, маленькая, черная. Без разрешения он отделился от своего класса и полетел ко мне. Будь я проклят, полетел. Я убегал, прятался, вжимался в стену, чтобы он не увидел меня, чтобы не видеть его. Мама родная, какое ужасное зрелище. Когда наконец он отлепил меня от стены, будь я проклят, если б я мог, я весь бы влез в стену, замуровал бы себя, когда он увидел меня в таком виде, он улыбнулся своей веселой, открытой улыбкой и сказал:
— Будь человеком, малыш Лем! Будь человеком, друг! Волосы быстро отрастают, вот увидишь, волосы скоро вырастут, милый мой, — и он мягко, осторожно притянул мою голову к себе костлявыми руками и ласково поцеловал меня в лоб. Поцарапал меня своими кривыми верхними зубами. Будь я проклят, я вздрогнул. Бедный мой друг, клянусь, он сразу отстранился, как будто обжегся. Посмотрел на меня долгим взглядом, о, этот его взгляд. Будь я проклят, он не верил, я увидел слезу в его глазах. Впервые заплакал Кейтен, он никак не хотел поверить, нет, нет, нет! В этот миг, он, как будто его укололи в сердце, испустил громкий, ужасный вопль.