Сначала я не поняла. Разум отказывался воспринимать весь жуткий смысл сказанного. Дошло только тогда, когда мы дошли до одной из камер и Черный Лорд нажал на рычаг. Отодвинулась пластина, укрывающая от наших глаз камеру. И я увидела Диора, сидящего на кровати. Он тут же вскочил, как только увидел нас, кинулся к прутьям решетки.
— Тея! Что ты с ней сделал, ублюдок?
Послышался издевательский смех существа, прижимающего меня к своей груди.
— Вопрос в другом, Воин. Что сделает с тобой она?
Быстрым, едва уловимым движением Аттий отодвинул засов и швырнул меня прямо на руки Диору. Потом закрыл дверь и встал в шаге от решетки, глядя на нас все с той же дьявольской жестокой усмешкой. Усмешкой, в которой сквозило безумие.
Воин все еще не понимал того, что вдруг с безжалостной четкостью осознала я. Последняя стадия перерождения. Миг, когда я должна буду окончательно стать вампиром. Но для этого мне придется совершить то, что вызывало ужас и беспомощный протест.
Вспомнились слова Базианы — спокойные и рассудительные — кода она рассказывала об этом моменте. «Полностью процесс перерождения завершается, когда новообращенный осушает жертву до дна. Это тоже произойдет на уровне инстинктов. Твой организм окончательно перестроится и ему потребуется преодолеть эту последнюю преграду. Это словно прорвать заслон, отделяющий тебя от прошлой жизни. Или как родиться заново. Если сравнивать с насекомыми — гусеница, наконец, расправившая крылья и превратившаяся в бабочку».
Бабочка… Скорее, чудовище, вырвавшееся из кокона и прогрызающее себе путь к новой жизни ценой чужой. Самое страшное, что в моем случае ценой жизни того, кого люблю.
— Нет! — я закричала так отчаянно, что встревоженный Диор сильнее прижал меня к груди и с болью спросил.
— Что происходит? Тебе плохо? Что они с тобой сделали?
По моим щекам полились бессильные слезы.
— Диор, отпусти меня, — жалобно выдавила. — Очерти круг, чтобы я не могла добраться до тебя.
— Круг? — он судорожно сглотнул, наконец, осознав, что я пытаюсь ему сказать. Потом его лицо дернулось. — Здесь нет специальной краски. Я не смогу этого сделать.
Я уткнулась в его грудь и зарыдала, подвывая как раненый зверь. Но стало только хуже. Его запах — безумно приятный, такой желанный — сводил с ума. Мои десны тут же зачесались, выпуская клыки.
— Отпусти! — отшатнулась от него так резко, что в голове помутилось. — Или я наброшусь прямо сейчас.
Диор осторожно положил меня на кровать и застыл надо мной, стискивая челюсти.
— Чем я могу помочь тебе? Если нужна моя кровь, то ты можешь…