— Не пойму, зачем вам тратить свое время, — заявила она, когда Саймон ее нашел. — Во-первых, в списке не все жильцы, а моя фотография на меня вообще не похожа. Меня тут будто из могилы выкопали!
Саймон промолчал. Он уже усвоил, что с Флоренс проще, когда все идет своим чередом, как дать созреть и прорваться чирью.
— Вон в тот желоб набились листья, — указала она. — Да, и если в дамскую комнату не принесут туалетной бумаги, бунт будет на нашей с вами совести!
— Я попозже этим займусь, Флоренс.
— А почему не сейчас, вместо того чтобы стоять и тратить время на болтовню со мной?
— Потому что сейчас час дня, — обиделся Саймон. — В час я всегда иду в комнату для персонала, сажусь у окна и ем лапшу быстрого приготовления.
Комната персонала была не лучшим местом для отдыха — неприспособленное помещение в конце коридора. Подобно гигантской вазе для фруктов, она служила складом всякого хлама, который не знали куда деть. Здесь громоздились горы пустых папок и верхней одежды, о которой недостаточно заботились, чтобы можно было продолжать носить, а угол занимала высокая стопка старых номеров «Деменция сейчас!» (никто не знал, как отменить подписку). Даже мебель была с бору по сосенке — оригинальное собрание разнородных стульев и отслуживших свой век диванов, которые мисс Амброуз накрыла покрывалами, которые до последнего вязали постоялицы пансионата.
«Сердечный приступ, — говорила она, приподнимая розово-фиолетовое вязание, — или флегмона на левой ноге».
Саймон уселся на плоды трудов случая тяжелой пневмонии, дожидаясь, когда заварится его лапша. Кроме него, в комнате была только Глория, работавшая на кухне. Присев боком на подоконник, она выдыхала сизый дым в приоткрытое окно.
— А вы не слишком взрослая, чтобы курить тайком? — не удержался Саймон, помешивая свою «курицу с грибами». — Вам достанется, если мисс Биссель застукает. Она точно влепит дисциплинарное взыскание.
— Саймон, в пятьдесят два года я даже более важные вещи решаю сама. Да и не застукает она меня. — Глория выбросила окурок на гравий дорожки, к целой семейке той же марки. — Она сейчас на парковке, на занятии по тайцзи.
— И откуда только подобная чушь… — Саймон потыкал вилкой лапшу. Глория уселась на один из разномастных стульев.
— В основном из Китая.
— Нет, я к тому, зачем это нужно?
— Это очищает разум от токсинов, Саймон, и облегчает душу. Вот вашу душу надо облегчать?
— Пока нет, — отозвался он. — По крайней мере, я за собой ничего такого не знаю.
Глория прищелкнула языком:
— Душа каждого человека чем-нибудь да отягощена. Мы набираемся греха, бредя по жизненному пути.