— Тогда этим надо заниматься жильцам, а не персоналу: большинство уже больше восьми десятков лет набирают всякого на душу.
— А как же здоровье и безопасность подопечных, Саймон? Биссель опасается, что какой-нибудь старичок или старушка вывихнет коленку, отталкивая «обезьяну». И с приливом сил надо поаккуратнее — это не шутки.
— А почему вы не ходите на тайцзи, не поддерживаете в себе молодость и легкость?
— Я лучше подымлю, — усмехнулась Глория. — Мой отец говорит, старость начинается с головы. Мы стареем, потому что ждем старости.
— Маразматик ваш папаша, вот что. — Саймон отряхнул брюки, соображая, что еще сказать, но передумал и снова прошелся ладонью по брючине.
— Только не приглашайте меня никуда, Саймон! Я уже говорила, я для вас слишком стара.
— Всего десять лет разницы! К тому же старение вроде бы начинается в голове?
— Не в этом дело. Вокруг полно молодых женщин, почему вы их не приглашаете?
Саймон мысленно перебрал местный персонал. В «Вишневом дереве» работало много женщин, но после смены за ними приезжали мужья или же они сами ехали в свои дома на две семьи к своей полужизни.
— Может, Дениз с ресепшена? — предположил он.
— Ну, я бы не рискнула, — тяжело поднявшись, Глория подошла к раковине и принялась мыть свою кружку. — У нее спальня полна кукольных младенцев, а ее мамаша даже берет на работе выходной, чтобы всех их искупать.
Саймон задумчиво возвел глаза к потолку:
— Тогда, может, Лоррейн из обслуживания?
Глория обернулась от раковины, изумленно приоткрыв рот:
— Вы не можете пригласить Лоррейн!
— Это почему?
— Потому что она, скорее всего, лесбиянка. Я такие вещи сразу замечаю, Саймон, я ведь и сама была лесбиянкой.
Саймон ошарашенно уставился на Глорию.
— И не сидите с таким шокированным видом. Мир, знаете ли, велик, всякому хочется хорошенько осмотреться.
По правде говоря, и Саймон не отказался бы выйти в большой мир. Загвоздка в том, что он не знал, где вход.
— А не хотите ли выпить после работы? Ну, как друзья? Просто как люди? Люди же выпивают после работы!
— Не могу. — Глория стянула форменную накидку через голову — в волосах затрещало статическое электричество. — Мне надо к отцу. Он в субботу участвует в инсценировке по гражданской войне, я обещала сшить ему костюм.
— Глория, ему же восемьдесят два года!
— Старость в голове, — одними губами сказала она и постучала Саймона по макушке, протискиваясь мимо него. — А лапша остыла.
Когда за Глорией закрылась дверь, Саймон поглядел в окно. Один из жильцов сидел на скамье и что-то бормотал себе под нос. Саймон не мог сказать, где границы его жизни, а где начинается жизнь этих старичков и как так вышло, что все люди пришиты друг к другу прочнейшими, но неощутимыми нитями.