Если бы я не выключила телевизор до того, как свалилась, может, они бы и заметили. В «Вишневом дереве» не принято шуметь после десяти вечера; кто-нибудь зашел бы посмотреть, чем это я занимаюсь. За окном тихо, доносится только шум машин, хотя мне кажется, что я различаю музыку. Должно быть, мой слух шутит со мной шутки. Время не может быть таким уж поздним, хотя часы далеко — не разглядеть. Все, что мне остается, — слушать тиканье. Оно успокаивает и ободряет. Оно говорит, что на самом деле ничто не меняется.
«Слушай часы, — сказала бы Элси, — и не накручивай себя, Флоренс. Скоро кто-нибудь придет».
Элси всегда знает, что сказать. Она умеет найти нужные слова, чтобы мне стало легче.
Может, меня найдет мисс Амброуз. Может, она придет на нашу еженедельную беседу на день раньше и забеспокоится, когда я не подойду к двери. Она постучит погромче, чтобы перекрыть шум шоссе, и в ожидании ответа будет посматривать на проезжающие машины. В конце концов она решит открыть дверь своим ключом и в спешке выронит ключи на пол. Зайдя в квартиру, она спросит: «Флоренс, чем это вы занимаетесь?»
А я ее сразу и успокою: «Не волнуйтесь из-за меня, мисс Амброуз, я всего лишь немного упала, а так я в полном порядке».
Она будет держать меня за руку, пока мы будем ждать «Скорую», и поглядывать в окно, не показались ли синие мигалки.
«Надеюсь, вы не занимались опять уборкой, Флоренс? Уборка — это наше дело».
А я наябедничаю о мусоре под тумбочкой. Она улыбнется, глядя на меня сверху вниз, и скажет, как все разволнуются, узнав, что случилось. А я улыбнусь в ответ и скажу, что приятно, когда о тебе беспокоятся.
Несмотря на занятость, она поедет со мной в больницу: «Важнее вас ничего нет, Флоренс. Все остальное может подождать».
Она будет сидеть со мной в палате, где пахнет антисептиком и отчаянием. Когда наконец придет врач, небритый и усталый, в его глазах будут отражаться все жизни, которые он за тот день повидал. Но он все равно отнесется ко мне внимательно и выслушает все, что я скажу. Когда врач выйдет, мисс Амброуз принесет нам из автомата чай в бумажных стаканчиках, и мы будем прихлебывать, обжигая губы, и я буду глядеть поверх чашки на мисс Амброуз и думать, не поделиться ли с ней моей тайной. Я пыталась представить себе смягчившийся взгляд мисс Амброуз и ее реакцию. Но лежа здесь и распределяя роли в эпилоге моей истории, я не чувствовала никакой уверенности, что даже мисс Амброуз меня поймет.
Флоренс
Мы все сидели в общей гостиной, когда мисс Амброуз сделала объявление. У меня не было никакого желания там находиться, но Элси твердо решила идти, а что за радость сидеть одной в четырех стенах… Я знала, что мисс Амброуз будет говорить, потому что она откашливалась, выходя на середину гостиной. Саймон стоял примерно в трех футах, прислонившись к стене.