Несмотря на все это, в статье «Теургия», которая появилась в недавнем томе Паули-Виссова, Плотин называется теургом, и Айтрем недавно заявил, что «Plotin, dont sans doute derive la theurgie».[1042],[1043] Главные основания для подобного мнения, по-видимому, таковы: 1) приписываемое Плотину[1044] египетское происхождение, а также то, что он обучался в Алексан рии под руководством Аммония Саккаса; 2) атрибутируемые ему глубокие[1045] познания в области египетской религии; 3) его опыт unio mystica (Porph. vit. Plot. 22); 4) происшествие в римском храме Исиды (ibid., 10). Из этих положений лишь последнее кажется мне достойным внимания. О первом достаточно сказать, что имя Плотина — римское, что его образ жизни и речь характерно греческие и что на основании того немногого, что нам известно об Аммонии Саккасе, ничто не указывает на его занятия теургией. Относительно знакомства с египетской религией, раскрывающегося в «Эннеадах», можно сказать, что оно ограничивается лишь несколькими вопросами самого общего плана; Порфирий изучил столько же, если не больше, читая Хере-мона.[1046] А что касается Плотинова unio mystica, то всякому внимательному читателю должно быть ясно из пассажей, подобных Enn. 1. 6. 9 или 6. 7. 34, что он достигается не с помощью ритуалов заклинания или исполнения предписанных действий, но посредством внутренней дисциплины ума, которая не влечет за собой никакого искусственного элемента и ничего общего не имеет с магией.[1047] Остается еще событие в Исее. Это, возможно, теургия или нечто на нее похожее. Но сведения о ней основываются только на слухах, циркулировавших внутри самой школы (см. ниже, с. 423). Да и в любом случае разовое посещение спиритического сеанса не делает из человека спиритуалиста, особенно если, как у Плотина, оно происходит по инициативе другого лица.
Плотин — человек, который, как считает Вильгельм Кролль, «с помощью большого интеллектуального и нравственного усилия поднялся над той туманной атмосферой, которая его окружала». Пока он жил, он возвышал вместе с собой и своих учеников. Но после его смерти туман начал снова сгущаться, и поздний неоплатонизм во многих отношениях есть регресс к бесхребетному синкретизму, от которого Плотин старался избавиться. Конфликт между личным влиянием Плотина и суевериями эпохи разительно сказывается в колеблющейся позиции его ученика Порфирия[1048] — искреннего, образованного, обаятельного человека, однако непоследовательного и не особо творческого мыслителя. Глубоко религиозный по своему темпераменту, он имел неизлечимую слабость к оракулам. Еще до встречи с Плотином