В итоге в агентство пришлось звонить мне и объяснять, что мы не извращенцы, а ученые, и близнецы нам нужны во имя науки.
В течение двух следующих недель по нашему офису целыми днями гуляли толпы близнецов; довольно сюрреалистическое зрелище. Мы обустроили в комнате отдыха фотостудию, Витек позвал своего друга-фотографа, на фоне хромакея мы расставили десятки камер по периметру, с утра до вечера фотографировали двойняшек и создавали подробнейшие 3D-модели их лиц.
– Слушай, я вот сейчас подумал: мы ведь измеряем лица. Это что ж получается, мы – лицемеры? – сказал Костя и рассмеялся; его собственное лицо было заспанное, под глазами мешки, на шее – покраснение, опять расчесал.
Работа с близнецами действительно позволила отладить алгоритм. Мы даже отыскали нескольких человек, похожих на Жерара Депардье, это позволило отследить баг в системе; впрочем, до конца избавиться от него так и не удалось – Убик иногда просто слеп при виде фотографии опухшего французского актера.
– Теперь эту базу данных с двойняшками можно использовать для калибровки, – объяснял Костя Ивану Ильичу, который однажды из любопытства спустился к нам на этаж понаблюдать за работой. – Это позволит снизить до минимума погрешность в тех случаях, когда в кадр попадают очень-очень похожие люди. Система быстро научится отличать их.
Иван Ильич кивал.
– Понимаю. Художник видит разницу, сходство видит профан, – сказал он так, словно процитировал кого-то.
* * *
Мое альфа-тестирование тоже прошло вполне успешно – на первых порах Кусто работал не идеально, требовал очень много вводных данных, но при правильном подходе почти безотказно находил цифровые следы в сети. Лучше всего он работал именно с языком и синтаксисом. Из любопытства я первым делом скормил машине несколько страниц нашей с тобой переписки в мессенджере, и Кусто почти сразу нашел все твои личные данные, Петро, и даже заглянул в электронную почту. Я помню, смотрел на экран и, схватившись за голову, кричал на весь офис:
– Работает! Пацаны, оно работает!
– Заткнись, – отозвался Костя; он все еще безуспешно искал возможные причины «бага Депардье».
Весь вечер я гонял Кусто, тестировал скорость и эффективность сжатия данных. По очереди искал всех своих родственников и знакомых. Плюс ради интереса решил найти Реми, которого в последний раз видел четыре года назад, когда съезжал из общаги. Оказалось, Реми вернулся в Канаду и устроился в компанию своего отца, управлял сетью магазинов, торгующих подержанными кадиллаками. В свои двадцать шесть он уже начал лысеть, отрастил брюшко и довольно уродливую бородку, во взгляде его уже не было той детской беззаботности, которая всегда была его визитной карточкой. Менеджер по продажам с купленным в ипотеку домом в пригороде. Кусто вскрыл архив его почты и даже пролез на «Облако», и оказалось, что Реми больше не занимается big data и машинным обучением. Я помню, смотрел на экран, на фото и выписки со счетов и не мог поверить, что этот тот самый Реми, тот самый парень с темпераментом лабрадора, который так смешно коверкал русский язык; Реми, с которым мы полтора года делили комнату в общаге и написали алгоритм для подбора подарков друзьям; Реми, который, собственно, и подтолкнул меня к тому, чтобы заняться машинным обучением, создать Кусто; Реми, из-за которого я попал в Компанию и чуть не попал в тюрьму. Сомнений не было – это он. Мне кажется, он просто умотал назад в Канаду, когда понял, что не сможет выплатить долг Цыгану. И в этом было что-то фундаментально-грустное – один из самых одаренных программистов из всех, кого я знал, теперь торговал подержанными кадиллаками где-то в канадском захолустье.