Я слушал его, облокотившись на парапет, и смотрел вниз, на ореолы света уличных фонарей.
– И знаешь что? – сказал Петро. – По-моему, это отличная метафора того, о чем мы говорим. Ведь многие действительно встанут на сторону матери. И уже встали! Люди петиции создают и подписывают, чтобы ее освободили. Сын-то в порядке. В самом деле: она ж мать, она защищала сына от плохой компании (опять же, плохой, по ее словам; это еще надо доказать), пыталась уберечь его от ошибок. И неважно, что нарушила при этом базовые права человека.
– Посмотрим, – сказал я, – как ты запоешь, когда Леве стукнет тринадцать, он проколет уши-ноздри-язык, начнет хлопать дверью, слушать панк-рок и подхватит трипак от случайной знакомой на рейв-вечеринке.
– Об этом я и говорю, Егор. Поиск грамотного баланса между свободой и контролем – вот задача родителя. И правителя, если уж мы продолжаем метафору. Потому что перегиб в сторону контроля всегда кончается одинаково – наручниками на запястьях у несогласных. А потом – и у всех остальных. И, разумеется, все это всегда мотивируется заботой о них же. Я ведь уже пережил это отцовское чувство: держал небо над Левой, паниковал и из кожи вон лез, чтобы защитить его от мира, где столько острых предметов и тупых людей, я шагу ему не давал ступить без моего письменного разрешения. А потом понял, что если буду продолжать в том же духе – он меня возненавидит. Уж лучше панк-рок и серьга в ухе, чем сломанная психика и полное отсутствие доверия. Ты хочешь знать, в чем моя главная претензия к этому вашему Оку Саурона?
– Ха-ха, как смешно.
– …да в том же, в чем и к той супермаме из Екатеринбурга. Народ – не собственность государства, ребенок – не собственность родителя. Да и вообще, может быть, в этом вся проблема: когда власть набивается народу в друзья – это плохо; а когда лезет в его личное пространство – это беда.
Я вздохнул.
– Мы недавно тестировали алгоритм. Включили на месяц. Преступность снизилась. Два теракта предотвратили еще на стадии планирования. И это – за месяц. Ты ведь знаешь, что это так. Неужели ради этого не стоит чуть-чуть пожертвовать этим вашим «личным пространством»?
Петро грустно улыбался, повернулся ко мне, лицо подсвечено теплым желтым светом из окна.
– Я не сомневаюсь в эффективности системы, Егор, но: кто сторожит стражей? – Посмотрел вверх и нахмурился. – Эй, да блин! Серьезно? – На чистое небо наползала огромная туча. – Мы тут полчаса уже стоим, вали отсюда! Слышь ты! Обзор не загораживай. – И погрозил туче кулаком.
Я засмеялся.
– Чего смешного? – спросил он.