Промычал дочери в ответ что-то неопределенное и только, когда она очистила тарелку с биточками и взяла в руки свою синюю чашку с кофе, сказал:
— Ты знаешь, мать-то у нас сегодня дома не ночевала. Неудачная у нее получилась генеральная. Шапку с нее сняли. Когда возвращалась, да… Нет, не избили, не поранили, но несколько дней в больнице пролежит.
По розовому Катиному лицу пошли белые пятна. Она вскочила со стула, кофе плеснулось из чашки на стол.
— Я с тобой… В школу потом. Мне надо увидеть ее, понимаешь?
Иван Николаевич успокаивающе прижал дочь к себе, потерся щекой о круглую темно-русую головку…
Врач, все тот же, с бородкой, видимо, еще не сдал дежурства, оглядел их лица и сказал грубовато:
— Так и быть, поднимитесь. Но чтобы через пять минут в палате и духу вашего не было. Вот-вот обход.
Ирина Петровна лежала в двухместной палате. На второй койке глубоко утопало в подушках испитое старушечье лицо.
Она не подняла глаз и при их появлении. Катя в отчаянии перевела взгляд на отца.
— Уснула, — вполголоса объяснила сестра и покосилась на школьную Катину форму. — Ступай-ка ты сейчас лучше в школу. Придешь после четырех. Пропустят… И она пока поспит.
Иван Николаевич решил остаться. В холле попрощались с Катей, направился было к телефону позвонить в цех, и увидел в дверях приемного покоя старого режиссера из Дома культуры.
— Ну, что там? Как? — встревоженно начал старик.
…К жене Иван Николаевич пробился уже после четырех, чуть-чуть опередив Катю. Ирина Петровна заметила его еще в дверях, он сразу понял: она ждала. Прикусила опаленные до корочки губы.
— Вот как я вас порадовала!
Торопливо отвел от ее взгляда глаза.
— Это все я… Угораздило меня с этой шапкой!
Ничего, — Ирина Петровна мятущимся движением поправила голову на подушке. Волосы на белом полотне казались совсем черными. — Ничего… Отлежусь. Говорят, все, что ни делается, все к лучшему.
Он уловил тот потайной смысл ее слов, что-то дрогнуло в груди. Иван Петрович только теперь понял, как он исстрадался в последнее время. Молча опустил ладонь на руку жены. Он не знал, не мог знать, какими словами отозвалась о себе в эту минуту Ирина Петровна. «И ты из того же мира, — произнесла она про себя, — из мира Кнуровых…»
И тут вошла Катя. Еще с порога нетерпеливо вгляделась в лицо матери большими испуганными глазами. Осторожно прикоснулась губами к щеке.
— Страшно было? Когда они подошли? Ты ничего не поняла сперва?
— Хватит об этом, — попросил Иван Николаевич. — Впредь нам наука: не ходить по задворкам.
— Я никогда не боялась, — это было правдой, и Ирина Петровна открыто встретила взгляд мужа. — Даже любила ходить одна. Пока идешь, все обдумаешь…