Лучина все не разгоралась. Андрей чертыхнулся, швырнул ее на пол и поднялся с колен. В углу за столом у него, оказывается, была припрятана бутылка белой. Хлебнул прямо из горла. Потом поднес бутылку Ритке к лицу.
— Выпей, согреешься.
— Не, я не буду. Я лучше… я сейчас растоплю, — торопливо сбросила с себя пальто и схватилась за лучину. У нее, конечно, дрова разгорелись сразу же. Оставила дверцу незакрытой, завороженно глядя на огонь.
Андрей сидел теперь на табурете спиной к столу, он положил на стол локти и все прикладывался к бутылке, рассказывая, как с ним считаются на заводе. Он всегда начинал хвастаться, когда пьянел. И напоминал Ритке в такие минуты отца. Смотрела на огонь и думала, что Андрей испортил этой своей бутылкой весь вечер. Именно из-за нее он стремился так в «берлогу». Неужели обязательно нужно пить? И как он проводит теперь ее домой? Вероятно на исходе уже двенадцатый час. Одна она теперь и нос побоится высунуть на улицу. Придется ждать, пока начнет светать.
Что подумает о ней мать? Она, может быть, уже отправилась разыскивать Ритку? И не знает куда податься? Бродит вокруг дома, вглядывается в каждого прохожего. Так она поступает обычно, если вовремя не вернется домой отец. Хорошо еще, если матери придет в голову, что она припозднилась у Томки и осталась ночевать. Мать, может, даже уже в милицию звонила? Хотя откуда она позвонит? У них там в новых кварталах телефона днем с огнем не сыщешь. Не сомкнет глаз всю ночь.
У Андрея уже заплетался язык. Как он все говорил? «Мне нравится дарить тебе радость». Вот и подарил, порадовал. Напился и не подумал даже, как ей ночью добираться домой. А она еще хотела рассказать ему, признаться в своей горькой тайне.
Он еще сообразил вовремя перебраться с табуретки на тахту, завалился навзничь и сразу же захрапел, руки как плети, рот полуоткрыт. Возле ножки табурета валялась па боку, поблескивая, пустая бутылка.
В комнате потеплело, а ее почему-то бил озноб. Поставила на плитку чайник. Вода в нем была несвежая, застоялась, пахла тиной. И все же поглотала ее, чуть подсоленную слезами.
Ночь была какая-то тягучая, глухая, недобрая. Или эта, вторая половина ночи всегда такая? Обычно в такое время Ритка спит. А с другой стороны, не хотелось, чтобы ночь кончалась. Настанет день, нужно будет что-то говорить, смотреть людям в глаза.
В седьмом часу набросила на платье пальто. К глазам вдруг снова прихлынули слезы: если бы Андрей знал, как ей досталось это платье! И она пошла на такое только из-за него, а он… Андрей ничего не хочет знать о том, как ей живется, ему нет никакого дела до ее переживаний.