— Наши, дядя Ефрем, наши. В гости приехали. Угостишь виноградом? — Войленко нарочито не шел без спроса в виноградник, знал: это льстит старому котовцу.
— Прошу, отведайте. Як мед, у цим годи наша «Лида». И зверху и знизу.
В виноградник вошли все, и сразу же руки потянулись к тяжелым лозам. И только Михаил не присел, не потянулся к сизым гроздьям.
— Ты что ж это, Миша, стесняешься? — спросил его поощрительно Войленко.
— Не ем я его, Дмитрий Павлович.
— Что так? — удивился Войленко.
— С детства это у меня, — Михаил нахмурился. — Сколько ни пробовал, ничего не выходит: семена в ягодах, особенно если сразу несколько ягод станешь жевать, напоминают зубы… выбитые.
— А-а-а, — как бы извиняясь, протянул Войленко. — Ну, тогда сходи с дедом Иваном дыньку облюбуй себе или арбуз. Или пойдем лучше вместе.
Когда Михаил, председатель, а с ними и оба сторожа ушли на бахчу, Сергей напомнил дяде Грише о том разговоре, во время ливня. Дядя Гриша выбрал несколько самых крупных ягод на сорванных гроздьях, не спеша положил в рот. Так же не спеша пожевал их и проглотил. Потом пристально посмотрел Сергею в глаза, неожиданно спросил:
— Поработаешь в колхозе? — и, поймав недоуменный взгляд Сергея, торопливо добавил: — Всего одну неделю. Не подумай только, что нам не хватает рабочих рук.
— У меня ведь своя работа есть, дядя Гриша. А что в колхозе я могу работать, вам, по-моему, не нужно доказывать. Правда?
— Раньше не нужно было доказывать. А сейчас я, представь себе, немного сомневаюсь. Ну-ну, не кипятись. Тут другое дело. Понимаешь, Сережа, вся Копповка — куда кто ни поедет, каждый старается похвастать: у нас, мол, свой, нашенский писатель есть. Я и сам нет-нет да и похвалюсь то на райкоме, то в области. Ставлю в пример: вот, дескать, безотцовщина, голод, холод — все одолел сам и добился… Ты же помнишь, что тебя на стихи потянуло. Недаром сейчас на «залежах» у тебя была такая телячья радость.
Сергей улыбнулся.
— Мне кажется, дядя Гриша, что помню.
— А может быть, не очень помнишь? Может быть, только так, слегка. Кое-чем повосхищаешься, умилишься. Как тогда, у Солдатской балки, над дождиком: «Ах, какая красота!» А от этой красоты труды наши годовые чуть прахом не пошли. Ну, не дуйся, не дуйся, чертенок. Выходи на работу, в мою бригаду.
— Миша, Миша, — раздался совсем рядом поскрипывающий басок Войленко. — Иди сюда, разборонять будем мужичков. Они вроде драться собрались. Гляди, каким бугаем наш Сергей на бригадира уставился.
Дядя Гриша и Сергей сразу же обернулись, недружелюбно посмотрели на тяжело шагающего председателя, затем переглянулись между собой и рассмеялись.