Она резко повернула к себе свой белый ноутбук.
«Мы запишем им кино. Такое, чтобы мороз по коже. Всё по законам жанра. Садись сюда».
И она поднялась со стола, поставила у стены стул и направила на него глаз видеокамеры.
«Садись».
Я послушно опустился на стул.
«Где-то у меня был ножик… одолженный… в музее нашла…» — Босая поискала в ящике стола и, одобрительно хрюкнув, достала настоящий длинный кинжал — одно из тех холодных орудий убийства, которые были развешаны здесь по стенам, с витой, усыпанной янтарём ручкой, с матовым блеском и каплей света на кончике острого лезвия. Такой мой предок Саха-Якутский носил сбоку, и такой же, но немного меньше, в одном из сапогов. Не всегда носил, конечно, но когда шёл в поход на вражеские стаи, обязательно брал с собой. На быстром коне, подвернув лихие усы, наточив острую саблю. И бросив огню босые ноги той, которая… Нет, лучше об этом не думать. Гарэла Ганна…
Босая между тем завязала платком лицо так, что оставались видны только глаза. Тёмные, беспощадные глаза с отблесками будущих приключений, глаза, похожие на минскую ночь девяностых.
«Чего-то не хватает», — сказала она.
«Флага на стене, — вдруг вырвалось у меня. — Флага!»
Глаза недоверчиво посмотрели на меня, но в них уже появился неподдельный интерес, который Босая всячески пыталась скрыть.
«Флага?»
И тогда я сделал это. Ей-богу, я сделал это.
Я поднялся и подошёл к Босой, оторвал кусок её платья и, держа его в руках, быстро оказался там, где накапливалась эта обалденная, ароматная, как только что скошенная трава, кровь. Избавился от лишнего, стал на колени перед розовыми дверями. Босая помогла мне, она села на стол и широко раздвинула ноги. Моё движение было быстрым и осторожным, и вот у меня в руках был кусок ткани, посреди которого горело алое пятно, вытянутое, неровное, наискось, причудливое, как иероглиф. А может, это мне только казалось, что оно горело, это пятно — а на самом деле просто кусочек Босой прыгнул на белую ткань. Запах был таким жгучим, что у меня в глазах появились слёзы.
Мы молча прицепили флаг на стену. Я сел на стул, я, потомок магната, славного князя Саха-Якутского, которому принадлежал Замок, и то, что вокруг Замка, и то, что под ним, и небо, и тучи, и солнечный луч. Босая включила камеру и стала у меня за спиной. Я чувствовал, как кинжал лег на мою шею, подобрался под адамово яблоко, тихонько зашуршал о щетину на нём. Я чувствовал теплоту тела Босой, её груди были у меня над плечом. Её дыхание было совсем близко, и мои волосы шевелились, будто я был бесконечно напуган, напуган, как ребенок ночью, но нет, мне не было страшно.