— Он говорил, что познакомился случайно с девушкой, которая могла бы стать ему женой или подругой, но болезнь настигает его. Эта болезнь была его идеей фикс. Он однажды в жизни увидел дедушку: Виктору было двенадцать лет, когда я поехал к отцу в Швейцарию. Отец уже ничего не понимает и выглядит, сами понимаете, не очень привлекательно, особенно тяжело это действует на двенадцатилетнего мальчишку, который к тому же так на него похож... Знаете, сходство через поколение — типичная вещь... Словом, он всю жизнь боялся, что болезнь его догонит.
— И догнала? Можно ли сказать, что эта болезнь уже не отступит?
— Нет, скорее всего, этот приступ минует. Но думать о колледже и тем более о браке, боюсь, для него уже совершенно бессмысленно. Это инвалид, и я с детства догадывался об этом. Если хотите, можете посетить его, но не думаю...
...Врач принял ее куда более любезно:
— Знаете ли, ваше присутствие мало что изменит. Классический случай наследственной шизофрении. Не вижу оснований запрещать или откладывать ваше свидание. Он может вас узнать, может не узнать, но во всяком случае ни при каких обстоятельствах не набросится с кулаками. Он не буйный. Более того, при первых случаях — вы ведь знаете, что он не первый раз попадает сюда? — ах, не знаете, ну так вот: при первых случаях он еще подавал какие–то надежды. Шизофрения, как мы сегодня полагаем, — это расстройство связи между человеком и миром. У него эти связи давно нарушены. Посмотрели бы вы на его почерк. Связи разрушены окончательно. Вы, вероятно, представляетесь ему роботом. Или агентом, который подослан, чтобы разрушить его психическое здоровье. Ко мне он точно относится как к разведчику или диверсанту, который подослан специально, чтобы мешать ему.
— Мешать в чем?
— Ну, в каких–то его раздумьях, каких–то тайных замыслах... Он сидит, уставившись в одну точку. Немой и бледный. Может, вам удастся его растормошить...
— Это не будет шоком, потрясением?
— Не большим, чем гроза для тонущего. Дождь ничего не меняет для захлебывающегося человека. Вы должны скорее опасаться за свою психику.
Виктор... сильный, ни с чем не считающийся Виктор — беспомощный, замкнутый, уверенный во враждебности всего мира... Нет более жуткого зрелища, чем сильный человек в беспомощности и унижении...
— Я готова. Проведите меня в его палату. Он один?
— Разумеется.
Виктор не изменился. То есть ни в чем, ни на секунду не стал другим. Это был прежний Виктор. Крупный. небритый и странный.
Он резко встал ей навстречу. Она отшатнулась.
— Не бойся, Элизабет. Я ждал тебя. Только тебя. Видишь, куда они меня упрятали?