Литесса в целом права. Если бы не моё вмешательство в её судьбу, Лина сейчас просыпалась бы где-то – не со мной, но живая. Если бы я отпустил её восвояси сразу после того случая с волколаком, не пришлось бы ей пережить все злоключения, причиной которых стал я. Она бы просто уехала на побережье Южного моря, как собиралась, и скорее всего жила бы сейчас припеваючи. И это, к сожалению, даже не моё раздутое чувство вины. Это правда.
Никакая месть Гроггану и его компании не заставит меня почувствовать себя прежним. Это, кстати, к лучшему – ведь я был таким кретином всю дорогу. А теперь, как верно заметило Отражение, застрял в прошлом. Настоящее ушло на второй план, превратилось в блеклую декорацию. Погибла Лина, но такое чувство, будто это меня, как и всю мою вселенную, тем взрывом разорвало на куски.
Нет, дело, конечно, не только в Лине. Не только, но главным образом…
Теперь я даже рад буду поверить в посмертие и рай. Чтобы там ей было хорошо. Чтобы, когда настанет мой черёд, я встретил её на той стороне. Не то, чтобы мои религиозные убеждения пошатнулись… Просто надеяться больше не на что.
– Эн, очнись, – раздался голос пуэри. – Когда ты смотришь в небо такими стеклянными глазами, мне становится жутко.
Рэн сидел на скатанной походной постели и брился кинжалом, используя вместо зеркала котелок с водой.
– Задумался.
Охотник бросил на меня внимательный взгляд, но промолчал и продолжил скрести подбородок заточенным до бритвенной остроты лезвием.
И молодец. Я сыт по горло их сочувствием. Оно ничем не помогает.
Поднявшись с одеяла, я по привычке размялся и огляделся. Мы пришли сюда затемно, поэтому нам пока не представилось возможности изучить местность. Кир и Литесса протестовали, говорили, что идти в темноте опасно, особенно когда неподалёку слышится чей-то вой и ни на минуту не молкнут невнятные шорохи. Но мы всё равно шли. Я настоял. Если идти по шесть часов в сутки, сказал я, мы доберёмся до берегов Дальнего Моря только к середине весны.
На ночь мы остановились под широким каменным выступом, нависшим над неровной площадкой в несколько квадратных саженей. Слева и справа возвышались скалы, так что мне пришлось вскарабкаться по крутому склону, чтобы хоть немного увеличить обзор. Оказавшись аккурат над лагерем, где понемногу просыпались остальные члены отряда, я остановился и посмотрел на юго-восток.
Острохолмье полностью оправдало своё название. Куда ни кинь взгляд, всюду лишь бурый камень, земли почти нет, так что росли там в основном мох да плесень. Едва мы преодолели Сбитый Вал, как снег исчез окончательно, будто отрезанный раскалённым ножом. Местами камень под ногами становился горячим, и, пройдя несколько вёрст, мы наткнулись на исходящий паром подземный источник. Ни пить, ни мыться в этой воде мы не рискнули – она была мутной и отвратительно пахла.