В окне Людмилы горел свет. Самое яркое окно во всем доме. «А мы так живем, на электричестве не экономим». Костин поднялся на третий этаж, остановился у знакомой двери. Все-таки надо было предупредить по телефону.
Дверь долго не открывалась. Наконец заскрипел ключ, Людмила приоткрыла дверь, увидела его.
— Входи.
Он шагнул в прихожую, где на стене висело овальное зеркало, а над ним оленьи рога с проткнутой насквозь фетровой шляпой. Шляпа была красного цвета с белым куриным пером. Людмила говорила, что эта шляпа одной из Мотек, которая потеряла ее, бродя под окнами дома с непочтенной целью выследить Нолика.
— Больше не появлялась? — спросил он, показывая на шляпу, предлагая Людмиле вспомнить их веселые разговоры.
— Кто?
— Мотька, которая потеряла сей головной убор.
Людмила усмехнулась, ничего не ответила и пошла в комнату.
— Хочешь выпить? — Она вела себя так, словно ничего удивительного в его появлении не было. — К сожалению, нечего.
— Я хочу поговорить с тобой. Как ты живешь?
— С какой стати мы будем вести разговор о моей жизни?
— Тогда давай о моей.
— Не испытываю нужды знать, как ты живешь.
— Мне уйти?
— Ты уже давно ушел. А сейчас присаживайся. Только будем считать, что ты не приходил. Хорошо?
Маловато осталось от прежней разудалой Людмилы. Теперь она разыгрывала светскую даму, и если бы ему было хоть чуточку полегче, он бы включился в эту игру.
— Слушай, Людмила, брось ты свой тон, давай поговорим по-человечески.
— По-человечески разговаривают между собой люди. А разве ты человек, Нолик?
Он понял, что явился сюда зря. Она его оскорбляла, но это же Людмила, ее оскорбления ничего не значили. Разгневана на него: ушел, бросил. Как будто можно бросить то, чего не было в руках.
— А я замуж выходила, — вдруг сказала Людмила, и в голосе ее послышались прежние нотки. — С ума сойти, взяла — и замуж!
— Со штампом?
— Все честь честью. Уехала в Краснодарский край, в город Армавир. У него свой дом. Машина «Жигули». Побыла полгода женой и удрала. Скучно. Работа дурная: стирка, уборка, огород у него был. Я говорю: давай хоть для разнообразия репу посадим, а он отвечает: «Репу сейчас никто не ест». А ты, Нолик, ешь репу?
— Он любил тебя?
— Кто? Муж? Любил, наверное, пока не объелся груш. Дурак ты, Нолик, хоть и не смотришься идиотом. Не была я замужем. Никому я не нужна. Вот ты знаешь, сколько мне лет?
— Тридцать, кажется.
— Тридцать четыре. Я говорю: сорок — верят, говорю: двадцать восемь — тоже верят. Потому что наплевать людям, сколько кому лет и кто как живет. Человек может назначить себе сам и возраст и цену. Моя цена — три копейки. Тебе нравилось, что так дешево.