— В Европе говорят, что императрица близко не подпускает сына к государственным делам. Умно ли это? Ведь ему править такой огромной и трудной страной, надо бы приучать, а так он может предаться жизни праздной, в чем вижу немалую опасность! Екатерина женщина гениальная, а с сыном ведет себя простодушно.
Нарышкин снова промолчал: слишком вольно отзывается француз о русской государыне, как о своей соседке или родственнице.
На разные голоса поют колокола. Забыв о российских делах, слушает гость печальные, величественные, торжественные звуки, и на лице его проступает чуть растерянная улыбка.
«Зачем я здесь? — подумал он. — Странная, чужая страна. И как ужасно пахнет дымом в этом роскошном дворце. Какие прекрасные картины: о боже, но на них копоть!» — Он проводит пальцем по раме, подносит палец к глазам, качает головой: ну конечно, копоть!
Нарышкин заметил его движение, подошел к картине, тоже провел пальцем и, побагровев, закричал:
— Тишка, сукин сын, запорю мерзавца!
Быстро вышел из комнаты. Гость, не поняв ни слова, недоуменно проводил его взглядом.
Однако ему некогда было размышлять о нелепостях русской жизни: появился слуга с сообщением, что завтра ее величество желает видеть приезжего своим гостем…
Две недели длятся празднества по поводу бракосочетания великого князя. Балы сменяются маскарадами, каждый вечер в Зимнем дворце спектакль, а на улицах шумят народные гуляния: фейерверки, карусели, пляски.
Среди блеска и суеты государыня не забывает о приезжем. Одетый в черное, он странно выделяется на блистающем серебром и золотом фоне придворных туалетов и мундиров.
Нарышкин, увидев его в первый раз перед отъездом во дворец, ужасается:
— Вы едете в черном сюртуке?
Старик равнодушно пожимает плечами:
— Я всегда хожу в черном. Стоит ли утруждать себя такой безделицей, как размышления о цвете платья!
«Это уж слишком неучтиво, — думает вельможа, — во дворец к русской государыне нельзя явиться в том же костюме, в котором ходят в чулан».
Однако вслух он ничего не произносит.
Впрочем, через несколько дней Екатерина прислала в подарок одежду, дорогую шубу, муфту. Теплые вещи пришлись кстати: зима начиналась вяло, без снега, но все время дули холодные, пронизывающие ветры, у гостя постоянно стыли руки и ноги, болело горло. Снова и снова возвращалась мысль, что зря затеял он путешествие, как хорошо было бы сидеть за своим столом, беседовать с друзьями. Но он был весьма обязан русской императрице, она многое для него сделала.
Для знаменитейшего литератора, публициста и ученого Дени Дидро, чья фамилия — тогда и позже — часто переиначивалась на русский лад в Дениса Дидерота.