– Что произошло? – наконец, спросил он.
– Я бы назвала это внезапной кардиальной смертью, но, боюсь, относительно Виктории невозможно сказать, что это стало внезапным событием. Сердце более не могло выдерживать столько медикаментозных и хирургических нагрузок. В любом случае вскрытие назначено на десять утра в центральном городском морге. Ее родители будут там. Вы придете?
Ян едва поспевал за словами Ирмы. Мозг вдруг отказался работать, и все, что теперь мог делать Калев, это молчать.
– Доктор Калев, Вы здесь? – Ирма подумала, что разорвалась связь.
Калев не знал, что ответить, и просто откашлялся, дав знак Ирме.
– Мы начнем через полтора часа, – повторила она, не требуя ответа.
Калев сбросил звонок, так и не сказав ни слова. Зажмурил глаза, словно утренние сумерки были ярче дневного света, глубоко вздохнул и вдруг сжал телефон так сильно, что послышался хруст пластика. Но корпус не поддался, и Ян вяло отпустил хватку, проиграв.
Прошло уже около десяти минут после звонка, а Ян так и не сдвинулся с места. Стол был завален стопками медицинских карт, отчетной документации, а в дальнем углу уже давно забытая очередная научная диссертация. Минуты, потраченные ни на что, были непозволительной роскошью. А Ян все сидел и сидел. Да, он ничего не записывал, не читал, но работа совершалась в уме, и она была не менее важна всей этой бумажной волокиты. Ян решал судьбу Нины.
Он уже понял, что так обеспокоило его в сообщении Ирмы. Он не сразу понял, зато подсознание моментально раскусило нечто неестественное, подозрительное, спланированное. И когда эта мысль, доработанная тем же подсознанием деталями и доказательствами, дошла до мозга, Калев едва не застонал. Он бросил трубку быстрее, чем позволил Ирме услышать его тяжелые вздохи. Он понял насколько смерть Тори неслучайна и, действительно, не внезапна. Он ожидал знака, и получил его, это было очевидно. Вот только он не видел здесь ни судьбоносного рока, ни божьего провидения. Калев видел самый обыкновенный, пусть даже жестокий, но все же человеческий план. Это была Нина. Это были ее руки. Она обрубала концы.
И от этой мысли у Калева в очередной раз захватило дух. Как много она знает? Как далеко она готова пойти ради цели? Нина хотела вырваться отсюда и, наконец, получила шанс, и она определенно не собиралась его профукать. Нина избавилась от Виктории, чтобы ничего не связывало ее с этим местом, и никто не заставил вернуться. Избавиться от заботы – это всегда облегчает жизнь, но не всегда облегчает душу. Калев усмехнулся. А есть ли у Нины душа?