К полднику к стопкам медицинских карт на заваленном столе прибавилась еще одна. Ирма постаралась на славу. Вскрытие прошло быстро, четко и результативно. Калев не присутствовал на нем. Он не мог видеть, как режут детей, а те два года практики, что он проходил в детской поликлинике, еще когда был интерном, стали для него самыми жуткими. Он был обязан присутствовать практически на каждой аутопсии, которые, к счастью, случались не часто.
Отчет о вскрытии Виктории Тамм получился довольно объемным. Загадочная опухоль мозга, выстоявшая после нескольких лет химиотерапии и двух хирургических вмешательств, заняла два с лишним листа. Остальные три – последствия недуга. Ян знал, что Ирма помогала патологоанатому писать заключение, потому что определить причину смерти было трудно. Виктория Тамм была больна везде. Однако, вскоре они нашли участок некроза миокарда, отчего вывод был однозначный – инфаркт.
Ян знал, что он должен был сделать по сценарию, который для него писала Нина. Он положил телефон в карман халата и вышел из кабинета.
Пахло дождем. Он еще не посетил лечебницу, но предвещающий запах заключительной летней грозы обещал привести ее в скором времени. Дворы заполоняли пациенты, вышедшие на вечернюю прогулку, медсестры и санитары сверкали тут и там белоснежными халатами, где-то вдалеке слышались радостные визги малышни. Жизнь продолжалась.
Калев не удивился, когда не обнаружил Нину в аллее. Ян решил, что найдет их в палате, и оказался прав. Остап сидел в кресле возле двери в палату Нины и читал спортивный журнал. Завидев Калева издалека, он тут же встал, точно солдат.
– Доктор, – пробубнил Остап, кивнув.
– Как она? – спросил Калев, отодвигая металлическую планку с окна.
– Странная сегодня…
Остап не понимал абсурдность ответа. Нина уже давно стала синонимом странности, и не было надобности лишний раз упоминать об этом.
– Весь день спит, – продолжил Остап.
– Она ела?
– Нет. На завтрак не пошла, на обед тоже. Я принес ей поднос.
Калев уже заметил поднос с остывшим обедом. Нетронутым.
– Она в порядке, – сказал Остап. – Сестра осматривала ее после обеда. Сказала, что все в норме. Я не стал Вас звать.
Калев продолжал смотреть на Нину. Она лежала на кровати, свернувшись калачиком к стене. Разумеется, она слышала их. Калев был уверен, что она не спит. При других обстоятельствах он, может быть, и зашел к ней, поговорил, поинтересовался, что не так. Но не сейчас. Он вдруг понял, что ему и так все ясно.
Калев вернулся в кабинет, оставив Нину на железной кровати, а Остапа – с журналом. Он более не хотел вмешиваться в ее жизнь. Пачкать руки или пытаться помочь? Он уже и не видел разницы между этими сторонами. Хочешь уйти? Не буду тебе мешать.