И напрасно упражнялись некоторые острословы якобы над тщеславными побуждениями этих женщин, впервые вставших на путь милосердия. Напрасно укоряли их якобы только в честолюбивых намерениях. Что, мол, их прельщает широкая известность, что их имена публикуются в столичных газетах и журналах, что их грудь украшают на голубых лентах красивые, овальной формы, золотые кресты, что их братство получило уж чересчур громкое имя — Крестовоздвиженских, и даже в том, что известные поэты того времени стали о них слагать стихи.
Все это Богдана узнала впоследствии, когда она проявила себя как ревностная, полноправная участница общины. Источником деловитости и самоотверженности надо считать тот заряд, который она приобрела за свою жизнь в Трикратах. И тут невольно напрашивается вопрос: от кого она могла унаследовать их в этом поселке, затерянном в засушливой степи юга? Отец ее отличался среди селян поселка удивительной жадностью, которая заслоняла в нем все человеческие чувства. Он страстно стремился продать даже родную дочь… Свою мать Богданка почти не помнила. Грамоте Богдана научилась у священника и у Натальи Александровны. Украдкой, за что нередко получала от отца и мачехи побои, она читала книги, которые ей давала хозяйка имения. Эти книги и стали ее настоящими друзьями, воспитателями. Да еще знакомство с соседским мальчишкой Кондраткой.
Наверное, у Богданы от природы имелись способности и страстное влечение к знаниям, к добрым делам. Она страстно желала добиться признания своей полезности среди женщин, из которых состояла община. Тут не произносились красивые слова о святом долге, а если произносились, то только сановниками и то, когда провожали сестер и врачей на войну. Сама обстановка с первых же дней работы общины не располагала к красивым фразам, нужно было действовать.
Тяжелая работа в операционной с первого дня появления ее в госпитале продолжалась до самого отъезда из Одессы на фронт. Ехали в очень тяжелых условиях: на телегах, которые тащили лошади, а в малопроходимых местах впрягали волов. Но степной воздух, в котором чувствовалась соль недалекого моря и лиманов, укрепил здоровье Богданы. На бледных лицах женщин появился черноморский загар.
Узнав от окружающих о том, что три державы собираются высадить огромное скопище войска на родные черноморские берега, Богдана впервые почувствовала тревогу. Испугалась она не за себя, подумала о Кондрате. Вряд ли он сейчас усидит дома: «Обязательно мой Кондратка попадет в сражения, в самое что ни на есть пекло. И никто не удержит его. Ни Виктор Петрович, ни даже я, если бы была при нем…» Эти мысли не давали ей теперь покоя. С этих пор Богданка стала страдать бессонницей.